Спектроскоп души

Я встал и встряхнулся, отогнав дремоту. Мне показалось, что мои жилы наливаются новой жизнью. Меня наполнил живой интерес к окружающему миру, я рвался к людям, чтобы с головой погрузиться в дела и находить радость в своих действиях.

Тут как раз появилась пригожая Эмма со своей корзинкой.

– Я собираюсь покинуть вас, – сообщил я ей. – Поищу себе жилье получше, чем замок Швинкеншванк.

– А вы не собираетесь в Кельн? – живо спросила она. – Туда, где стоит гарнизон солдат императора?

– Может быть… По пути в открытый мир.

– А вы не сможете повидаться с Фрицем? – краснея, продолжала она. – Хочу передать ему хорошую новость. Вчера ночью умер его дядя, старый скупой нотариус. Фриц теперь получит небольшое наследство и может вернуться домой ко мне прямо сейчас.

– Нотариус? – задумчиво проговорил я. – Умер сегодня ночью?

– Да, сэр. И говорят, что к утру все лицо у него почернело… Но это хорошая новость для меня и Фрица.

– Но может быть… – медленно продолжал я. – Может быть, Фриц не поверит мне. Я чужак, а люди, которые повидали мир, как твой молодой солдат, бывают подозрительными.

– Возьмите это кольцо, – торопливо проговорила она, снимая с пальца дешевую побрякушку. – Ее подарил мне Фриц, так что он поймет, что я вам доверяю…

Следующим посетителем оказался профессор Калькариус. Едва переводя дух, он вошел в помещение, которое я собирался покинуть.

– Как обстоит дело с нашим метампсихозом, мой драгоценный ученик? – спросил он. – Я приехал из Бонна еще вчера вечером, но не решился провести еще одну ночь с твоими ужасными сожителями и позволил ограбить себя хозяину сельской гостиницы. Мошенник надул меня, – продолжал он, доставая кошелек и пересчитывая свой скудный запас серебра. – Он содрал с меня сорок грошей за постель и завтрак.

Вид серебра и сладостный звон монет в ладони профессора Калькариуса возбудил в моей новой душе чувство, которого я раньше не испытывал. В тот момент серебро показалось  мне самой лучшей вещью в мире, а его накопление – наилучшим приложением энергии человека. Повинуясь неожиданному импульсу, которому я не мог противостоять, я бросился к своему другу и наставнику и вырвал кошелек у него из рук. Он издал крик удивления и испуга.

– Зря кричишь! – заорал я. – Это бесполезно. Твой слабый писк услышат только крысы, совы да призраки. Деньги мои!

– Невероятно! – воскликнул профессор. – Ты грабишь своего гостя, своего друга, наставника и проводника по возвышенным путям метафизической науки! Кто вероломно захватил твою душу?

Я схватил герра профессора за ноги и яростно швырнул его на пол. Он сопротивлялся не хуже серой крысы. Я оторвал от сетки куски проволоки и связал ему руки и ноги так сильно, что проволока врезалась в мясо.

– Ого-го! – заметил я, стоя над ним. – Какая туша! Вот будет сегодня праздник для крыс!

И повернулся, чтобы уйти прочь.

– Господи Боже! – взмолился профессор. – Ты же не оставишь меня здесь… Сюда же никто никогда не заглянет…

– Тем лучше, – ответил я, скрежеща зубами и водя кулаком у него перед носом. – Крысы получат возможность без помех освободить тебя от твоей избыточной плоти. Ох, как они проголодались! Уверяю тебя, герр метафизик, они мигом перережут ту таинственную нить, которая связывает душу с живой плотью. Они-то отлично знают, как освободить индивидуальное эго от плотской оболочки. Поздравляю тебя с перспективой провести редкий эксперимент.

Пока я спускался с горы, крики профессора Калькариуса доносились все глуше и глуше. Когда они стали не слышны совсем, я остановился, чтобы подсчитать свою добычу. Снова и снова я с восторгом пересчитывал талеры в кошельке профессора, получая каждый раз тот же результат. Там было ровно тридцать серебряных монет.

Мой путь в мир товарообмена и прибыли лежал через Кельн. В казармах я отыскал Фрица Шнайдера из Швинкеншванка.

– Друг мой, – сказал я, положив ему руку на плечо, – я пришел, чтобы оказать тебе величайшую услугу, которую один мужчина может оказать другому. Ты ведь любишь маленькую Эмму, дочь хозяина гостиницы?

– Это правда, – ответил он. – Вы принесли мне весточку от нее?

– Сегодня я едва сумел вырваться из ее страстных объятий.

– Это ложь! – крикнул он. – Эта маленькая девушка честна, как золото!

– Она так же фальшива, как металл в этой побрякушке, – хладнокровно заявил я, кидая ему Эммино колечко. – Она дала его мне вчера, когда мы расставались.

Он взглянул на колечко и схватился за голову.

– Это правда! – простонал он. – Наше обручальное кольцо!

Я наблюдал за его страданиями с философским интересом.

– Посмотрите, – продолжал он, доставая из-за пазухи аккуратно связанный кошелек.  – Эти деньги она мне прислала, чтобы я купил офицерский патент. Наверно, они принадлежат вам?

– Вполне возможно, – уверенно ответил я. – Мне знакомы эти монеты.

Не говоря больше ни слова, солдат швырнул кошелек к моим ногам и, повернувшись, зашагал прочь. Я слышал, как он всхлипывает, и эти звуки показались мне сладостной музыкой. Потом я подобрал кошелек и поспешил в ближайшее кафе, где посчитал свою добычу. Там тоже было ровно тридцать серебряных монет.