Спектроскоп души

Свидетельство Калберта недвусмысленно указывало на отравление лауданумом или морфином. Пульс у мужчины был редким, но наполненным, кожа холодной и мертвенно-бледной. Лицо его выглядело спокойным, но совершенно бескровным, губы казались синевато-серыми. Он уже впал в кому, вывести из которой его было невозможно.

Обычные врачебные приемы не принесли успеха. Поколачивание ладоней и подошв, а также воздействие электричеством на голову и позвоночник не произвели воздействия на умирающего. Доктор поднял ему веки и увидел, что зрачки сократились до размеров булавочной головки и сошлись  внутри. Чуть позднее затрудненное дыхание перешло в устрашающее клокотание слизи в трахеях, у больного начались конвульсии, изо рта пошла обильная пена. Затем его нижняя челюсть упала на грудь, и через четыре часа после прибытия доктора Калберта последовали паралич и смерть.

Несколько самых известных практикующих врачей города, участвовавших во  вскрытии, под присягой заявили, что, по их мнению, симптомы, отмеченные доктором Калбертом, не только указывают на отравление опиумом, но и исключают любую другую причину смерти.

С другой стороны, у обвинения не были никаких свидетельств того, что миссис Ратклифф покупала в Сент-Луисе опиум в любой форме. Более того, в номере после случившегося также никаких следов опиума не обнаружили. Правда, обвинитель в заключительном слове постарался это последнее обстоятельство обратить против обвиняемой. Он заявил, что исчезновение любого сосуда, содержащего или содержавшего лауданум, при том, что все свидетельствует о применении именно этого средства, служит основанием утверждать, что убийство является умышленным, и сводит на нет возможные попытки защиты выдвинуть теорию о случайном отравлении. Обвинитель представил дюжину гипотетических способов, с помощью которых миссис Ратклифф могла заблаговременно избавиться от этой улики. Впрочем, судья,  подводя итог, разумеется, предупредил присяжных, что не следует принимать за истину гипотезы обвинителя.

В то же время судья обратил особое внимание на обвинительное заключение медиков и на хладнокровное заявление миссис Ратклифф доктору Калберту: «Кажется, я его убила».

После вскрытия и качественного анализа содержимого желудка умершего я предстал перед судом в качестве свидетеля защиты.

Тогда же я наконец увидел обвиняемую. Когда я принес присягу и ответил на вступительные вопросы, миссис Ратклифф подняла вуаль, которую носила с самого начала процесса, и, словно и не прошло пяти лет, снова взглянула мне в лицо незабываемым взглядом мисс Борджер.

Должен признать, что мое поведение в первый момент после такого неожиданного открытия дало основания для появившихся впоследствии сообщений о каких-то моих особых отношениях с подсудимой. Ее взгляд сковал не только меня, но и мой язык. Я снова увидел Иерусалим и лицо в квадрате голубого неба в операционном зале старого медицинского колледжа. Только проявив значительные усилия, которые привлекли внимание судьи, присяжных, защитников и публики, я сумел продолжить свои показания.

Я убежденно свидетельствовал в пользу обвиняемой.  Конечно, все факты я получил уже после смерти убитого. Все началось со вскрытия. Никаких признаков того, что отравление последовало от лауданума или какого-то другого средства, не обнаружилось. В кишечнике не оказалось видимой патологии, не наблюдалось переполнения сосудов головного мозга и серьезных эффузий. Попытки найти какие-либо признаки, указывающие на смерть от отравления, ни к чему не привели. Более того, проведенный мною химический анализ доказал отсутствие яда в организме. Запаха опиума также не чувствовалось.

Я использовал для поиска морфинов азотную кислоту, раствор хлорокислого железа, хромат калия и, что важнее всего, йодноватую кислоту. Я провел также проверку с помощью мекониевой кислоты с хлорокислым железом. Я воспользовался для проб методами Лассена, Дюблана и Фландена. В соответствии с нашими знаниями в области органической химии, я доказал, что, независимо от симптомов, проявившихся у мистера Ратклиффа перед смертью, причиной его кончины не мог быть ни лауданум, ни какой-либо другой яд, известный науке.

На вопрос обвинителя относительно моего знакомства с обвиняемой я сумел ответить правдиво, но так, что мое медицинское заключение не потеряло силу. И именно на основе этого заключения присяжные после короткого совещания вынесли оправдательный вердикт.

Дал ли я ложные показания? Нет! Все мои утверждения были научно обоснованы. Я знал, что ни капли лауданума и ни крупицы морфина не попало в рот мистеру Ратклиффу. Может, мне следовало высказать свое мнение о подлинной причине смерти мужа обвиняемой и рассказать о своих предыдущих наблюдениях за мисс Борджер? Нет! Никакой суд не стал бы выслушивать подобные истории. Я знал, что эта женщина не убивала своего мужа. Но я был твердо уверен – насколько можно быть уверенным там, где нет твердо установленных фактов и конкретных законов, – что она отравила его, а точнее – довела до смерти своим взглядом.