Сперанский 5. Заговор

— Против нашего государя созрел заговор, — словно некое таинство поведал мне генерал-губернатор.

— Я знаю, — сказал я.

Какой бы выдержкой не обладал Пален, но сейчас он закашлялся, а глаза генерал-губернатора, как сказали бы в будущем, «вылезли из орбит».

— Вам плохо? — безучастно спросил я, даже не пошевельнувшись в сторону Палена.

— Нет, нет, все хорошо! — откашлявшись сказал Петр Алексеевич. — Но позвольте полюбопытствовать. Откуда вам известно о заговоре?

— Его величество сказал, — безэмоционально ответил я.

— Ах, вот в чем дело! — Пален не скрывал своей радости.

Он подошел к столу и сел не во главе его, а на кресло рядом со мной, словно хотел подчеркнуть наше равенство. Но я и так уже не ощущал себя человеком с более низким статусом, чем у этого курлядца. Пусть моя должность придворная, но я один из богатейших людей Российской империи, герой последней войны. Я тот, кто должен «поиметь» Палена!

— У меня есть предложение к вам. Не хотите ли послужить нашему государю? — вопрос звучал, словно приглашение на вечеринку.

— Я только то и делаю, Петр Алексеевич, что служу. А в чем суть очередного этапа службы? -спросил я.

— Поучаствовать в заговоре! — выпалил генерал-губернатор, беззастенчиво всматриваясь в мое лицо, пытаясь понять реакцию.

— Объяснитесь! — спокойным тоном попросил, даже не потребовал, я.

— Вы станете одним из заговорщиков, но поможете мне разоблачить всех. Придете на их собрание, но один, без вашей вечной охраны, чтобы не спугнуть подлецов. У меня есть сведения, где оно встреча, — сказал Пален.

— Не интересно, — сказал я, встал с кресла и уже на выходе произнес. — Государь меня отправляет в опалу. Я хотел, как лучше, когда привез королеву, но поставил под удар честь его величества. Так что уже завтра меня в Петербурге не будет.

— Вот как? — Пален задумался, но скоро просиял. — Что ж, мне искренне жаль. Я попробую уговорить государя простить вас. Но, да, нужно несколько обождать. Но я уверен, что у вас найдется много дел и вне дворцовой кухни.

— Честь имею! — сказал я и вышел прочь.

Уже вечером две из моих карет оправятся в сторону Надеждово, в одном из экипажей будут опальный обер-гофмаршал Сперанский с супругой. А в доме Сперанского появится всего-то еще один слуга, но он будет одного роста с Михаилом Михайловичем, с одним цветом глаз, может только с усами, черноволосый… Я еще не выбрал себе парик.

Эпилог

Эпилог

Сломать можно любого человека. Для этого нужно лишь время и профессионализм палачей. Одних ломают физически, через боль. Люди настолько не хотят испытывать болезненные ощущения, что готовы делать все, что угодно, руководствуясь лишь животным инстинктом самосохранения. К другим нужен особый подход, через психологию, убеждение, хотя и тут не обходится без физического насилия.

Джон Спенсер мне сразу показался человеком, который долго будет терпеть, сопротивляться, он был психически устойчивым. Поэтому я был рад тому, что именно над этим англичанином оставленные мной в Петербурге люди, когда я еще был в Швеции, решили провести эксперимент.

На самом деле, модератора русского заговора зовут Ричард Бедфорд. Просто эта фамилия достаточно известна в Англии, вот и не захотел агент ее светить.

Десять дней, на грани выживания, Бедфорду вводили героин. Опасное дело, могли устроить и передозировку, а убивать англичанина нельзя. Он важная фигура, его еще общественности предоставлять. Так что новомодный шприц по чуть-чуть вводил в вену англичанина наркотик.

— Ну, что, на стенку еще не лезет? — спросил я у Карпа, когда пришел в подвал проведать главного, правда, пока единственного, заключенного в моей «домашней тюрьме».

— Нет, — отвечал возрастной казак.

— Плохо… А ты распорядился отправить письмо Платову? — уточнил я.

— Так точно, но вы уже спрашивали, ваше превосходительство, — отвечал Карп.

Ну да, волнуюсь. Не каждый месяц приходится решать судьбу России и поворачивать ее историю. Ответственность довлела, но я справлюсь.

— Открывай, зайду! Аппарат электричества готов? — спрашивал я, решаясь на разговор.

— Готов, ваше превосходительство. Но это не слишком? Пробовали мы на животине, очень это больно, тем паче в уды пускать токи, — говорил Карп, отворяя дверь в камеру с англичанином.

— Нет, не слишком! — ответил я, заходя в помещение.

В нос ударили неприятные запахи. Англичанин и обмочился и не только. Тут стояли такие аммиачные пары, что я засомневался использовать электричество. А вдруг еще все взорвется от малой искры.

— Ты кто? — на английском языке спросил опустившийся человек.

Ричард лежал на полу, корчился, явно испытывая боль. Я не видел этого рыжего мужчину раньше, но то, во что он превратился, это уже не человек. Но он нашел в себе силы, вот так, продолжая лежать, но разговаривать.

— Я Сперанский, — ответил я.

— А? Я так и думал, а они говорили, что не стоит тебя столь превозносить, что ты умный, может опасный, но все равно человек без возможностей. Глупцы! — англичанин рассмеялся, переходя на кашель.

— Вы говорить будете? — спросил я.