Спешите к нам

Штурман-три, избегая встречаться с капитанским взглядом, выключил музыку, пожал плечами и сказал Олеву:

— Как может музыка мешать?

— Музыка музыке рознь, — бросил небрежно Олев, колдуя с МАМОчкой над контрольными расчетами пятого сектора. — Вашей ультрамодной космоэлектронной музыки, писанной композиторами-компьютерами, я тоже не признаю.

— Ты отстал, старик, — похлопал товарища по плечу Стан.

— Ой ли? А ты знаешь, от чего сегодня балдеет молодежь? Стан пожал плечами.

— А ты знаешь?

— Нет. Может, командор знает?

Еланин хмыкнул. Его младший сын пропадал по вечерам в своей компании, но о чем они там говорят, чем занимаются, что их притягивает в кучу на полуразрушенных космостадионах? С некоторых пор сын стал отгораживаться от родителей невидимой стеной умолчаний, недомолвок, отчуждения, и они все больше переставали понимать друг друга.

— И командор не знает, — уверенно сказал Олев, не отрывая взгляда от экрана дисплея. — Говорят, они подключаются к пси-полю и балдеют под музыку доконфликтной эпохи.

— Говорят, это не так страшно, — сказал Стан. Капитан жестко отчеканил:

— Все, что ОТТУДА — страшно.

Стан покривил губами вправо-влево, что означало ни то ни се, но промолчал.

Олев остановил «Дозор-12» точно над той точкой, из которой исходил неизвестный сигнал, выключил главный двигатель и бросил взгляд на капитана. Еланин кивнул:

— Садимся.

Олев передал управление МАМО. Она мягко опустила корабль на волны и тут же запустила зонд-проверку. Глубина в этих местах небольшая, дно песчаное. Под водой над дном высилась плоская, как стол, гора. Должно быть, до ТМК она была островом. Именно отсюда поступал неопознанный сигнал.

На экране зонд-проверки появилось изображение летательного батискафа. Обыкновенный ракетный аппарат, на котором специалисты летают и опускаются под воду. Но, по данным Центра оповещения, в этом квадрате не должно быть ни одной живой души. Значит, угонщики? или мусураны? или что-то еще неизвестное ему, капитану Еланину?

На борту аппарата легко просматривается номер 784 и знак пальмы — это означало, что он из Овала Амазонки.

— Западник, — сказал Олев. Сами они базировались на Круге Сибири, на борту «Дозоров» значился другой символ — елка.

— Ну-ка, МАМОчка, что скажешь? — ласково спросил Олев и занес шифр неизвестного ракетоскафа в приемный канал компьютера. Ответ МАМО выдала через пять секунд. Машина под таким номером в арсенале Овала Амазонки не значилась. Почуяв опасность, капитан включил защитное от чужих радаров поле. Но в ракетоскафе то ли не заметили появления над ними патрульного корабля, то ли сигнализация кругового контроля была отключена. Невероятная беспечность! Ясно, что там люди есть — к аппарату возвращался робот-археолог.

— Подумай еще, МАМОчка, — предложил Олев и переключил данные неизвестного ракетоскафа на Круг Сибири.

Ракетный батискаф под номером 784 числился за Центральным институтом археологических исследований Новосибирска, но находился в данный момент на отстое. Выдав информацию, МАМОчка добавила от себя:

— Ну и ну!

Олев знал, что такие реплики в устах главного корабельного компьютера раздражают капитана, педанта и ревнителя строгой дисциплины. Он бросил искоса взгляд на Еланина, но тот, похоже, не реагировал на вольность МАМОчки. Капитан напряженно размышлял. «Ну и ну», — думал он…

Бланин почувствовал вдруг, что очень устал. Он вспомнил, что сегодня не подключался к полю психологической разгрузки, и сказал штурману-два:

— Я на три минуты отключусь. Заблокирую аппарат, чтоб не ускользнул от нас, пока разберемся, что к чему.

— Уже заблокирован, командор, — отрапортовала МАМО.

— Спасибо, — сухо бросил капитан, раздражаясь от того, что компьютер сработал раньше его, капитана, приказа.

Переключившись на пси-поле, он успел еще услышать МАМОчкино «Ух ты!» и подумать: «Интересно, куда сейчас попаду?»… Он увидел то же зеленое море, что плескалось только что за иллюминаторами «Дозора», но тут же понял, что это другое море, живое море, море ОТТУДА, и его охватило радостное возбуждение прежде, чем он увидел невдалеке берег, совсем не похожий на нынешнюю землю.