Специальность – хирург

Пусть этот риск исчисляется десятыми, сотыми или тысячными долями процента. Пусть реальность этих осложнений и трагических исходов невелика. Но она имеется. Она существует. И когда трагедия коснется конкретного человека и его близких, забудется, что это тысячная доля процента! Да это никого и не будет интересовать!

Так вот, при операции на позвоночнике хирургический риск во много крат возрастает из-за тех особенностей позвоночника, о которых говорилось выше.

В моей специальности есть еще одна особенность, в значительной мере отличающая ее от других хирургических специальностей.

Болезни бывают разные. Есть болезни, которые следует лечить лекарствами, соответствующей диетой, определенным распорядком жизни – режимом, курортами, и болезни, которые требуют только хирургического лечения. Если операция не будет сделана вовремя, то человек погибнет.

К таким болезням относятся: острый аппендицит, прободная язва желудка, непроходимость кишечника, злокачественные опухолевые процессы, такие как рак желудка, рак легкого, рак грудной железы, кровотечение из разорванной селезенки или печени при их повреждении, многие пороки развития сердца. Во всех перечисленных случаях и множестве других обычно имеются абсолютные жизненные показания к операции. Четкость этих показаний настолько очевидна, что она вооружает врача правом настаивать на операции. Более того, отсутствие возможности выбора и применения каких-либо других методов лечения облегчает положение хирурга, когда он ставит показания к операции.

Если в процессе такой операции возникнет осложнение или наступит смерть, врач несет меньшие моральные издержки. Он делал и сделал все для того, чтобы спасти больного, отстоять его здоровье и жизнь. Сознание абсолютной необходимости произведенного оперативного вмешательства в какой-то мере примирит врача-хирурга со случившимся.

А вот многие ортопедические заболевания, в том числе и болезни позвоночника, довольно часто непосредственно не угрожают жизни пациента. Со многими из них человек может жить годы и даже десятилетия. Вопрос только – как жить? Пусть неполноценно, пусть с ограничениями, пусть большую часть в неподвижности, пусть инвалидом – но жить!

С течением времени болезнь будет прогрессировать. Человеческий организм приспосабливается в какой-то мере к усугубляющейся болезни, но возможности его не беспредельны. А время лечения может быть упущено!

Правда, редко кто из пациентов соглашается на такую «редуцированную» жизнь. Обычно бывает наоборот – приходится сдерживать стремление оперироваться. Из многих тысяч прошедших передо мною людей лишь единицы отказывались от активного оперативного лечения.

И вот если пациент, который без операции мог бы еще жить несколько лет, погибнет в процессе оперативного вмешательства или после него? Как почувствует себя хирург в этой ситуации? Ведь жизненных, абсолютных показаний к оперативному лечению не было!

По собственному опыту знаю, во что это обходится врачу. Бессонные ночи, часы раздумий, размышлений и самоистязания, апатии и безразличия, стремление уединиться, укоры собственной совести – состояние, приводящее к грани неверия в свою любимую специальность и отказу от нее. Слишком дорого платит хирург за свои «профессиональные неудачи»! И все это усугубляется абсолютным доверием и беспрекословным подчинением больного твоим решениям и твоей воле! Это доверие, которым оделяют нас пациенты, еще больше, еще острее заставляет чувствовать всю ответственность перед ними, перед своей собственной совестью!

Правда, все то, о чем только что говорилось, никогда не останавливает меня перед решением вопроса в пользу оперативного лечения, если я понимаю, что оно может принести пользу больному человеку и облегчить его последующую жизнь. Хирург в этих случаях должен принимать волевое решение. Иначе его пациенты будут расплачиваться слишком дорогой ценой за мягкотелость и нерешительность врача.

Если имеется хоть какой-нибудь шанс облегчить положение больного даже ценой операции повышенного хирургического риска, то такую операцию не только следует, но и необходимо осуществить!

* * *

Будничное, повседневное, обычное в моей специальности слово – операция!

Само по себе разумеющееся действенное завершение усилий многих людей в течение многих дней, а может, и недель. Эти усилия затрачиваются на то, чтобы решить целый ряд положений. Нужна ли операция? Необходима ли она? Необходима ли она сейчас, сегодня или можно ждать? Если ждать, то сколько? Какой она должна быть применительно к данному пациенту? Каков объем этого вмешательства? Какова степень хирургического риска? Каковы шансы на выздоровление или хотя бы улучшение?

Слово, которое многократно произносится мною и моими помощниками даже на протяжении одного дня, казалось бы, обычное, привычное слово. Емкое слово. Слово с большим содержанием и смыслом. Слово, нацеливающее на действие.

Ну, а что оно значит для пациентов?