Специальность – хирург

На старших курсах болезнь обострилась настолько, что Кириллов не мог посещать практические занятия в институте, от которых его вынуждены были освободить, и уехал на лечение в Пятигорск. Лечение чередовалось с учебой и работой. В последующие годы Кириллов дважды в год лечился на курортах, чаще – радоновыми ваннами в «Цхалтубо». А в 1952 году к основной болезни присоединился туберкулез легких. Ухудшилось состояние. Усложнилось лечение. Однако он в «свободное» от болезни время продолжал учиться и работать. Энергичным лечением, хорошим уходом и питанием удалось приостановить бурно текущий туберкулезный процесс.

Однако в его легких навсегда остались каверны – полости на месте разрушенной болезнью легочной ткани – очаги потенциальной опасности, очаги, в которых, при первых же неблагополучных условиях, если Кириллов в таковые попадет, вновь вспыхнет пламя туберкулезного воспаления.

Вопреки тяжелой болезни, Кириллов успешно окончил институт и был оставлен на работе в качестве государственного тренера при Госкомитете по физической культуре и спорту.

Он успешно работает тренером. Появляются первые подготовленные им мастера спорта. Его назначают тренером сборной Советского Союза по легкой атлетике. А коварная болезнь делает свое дело.

Наряду с болями появились ограничения в движениях позвоночника сначала в поясничном отделе, а затем и в грудном. И не просто ограничения, а ограничения с искривлением позвоночника. Сначала в виде небольшого горба, затем более выраженного и, наконец, кричащего о себе, обезображивающего внешний вид. И это у человека, который из стройных, крепких, изящных людей готовит самых ловких, самых выносливых, самых здоровых – мастеров спорта. У человека, который все время вращается среди молодых и красивых людей, среди спортсменов, у человека, который всегда находится на виду у десятков тысяч людей на аренах стадионов и спортзалов.

По мере течения болезни ограничение подвижности позвоночника перешло в полную одеревенелость. Позвоночник стал неспособен к каким-либо, даже самым минимальным, движениям. Большой горб сделался частью облика Кириллова, и он свыкся с горбом, приспособился, старался не обращать на него внимания. Это удавалось, когда он был один, в кругу своей семьи или в среде воспитанников и учеников. Но стоило ему оказаться на аренах стадионов или в центре спортивных площадок, на виду у людей, как он физически ощущал десятки тысяч устремленных на него глаз. Это связывало Кириллова, морально угнетало его, мешало работать и жить. Неоднократные обращения к врачам завершались рекомендациями курортного лечения. Ему говорили, что изменить внешний вид, придать его фигуре вид обычной невозможно. Он свыкся с этой мыслью, смирился.

Однажды ему позвонил товарищ и спросил, читает ли он «прессу»? Его товарищ имел в виду популярную статью в журнале «Наука и жизнь», в которой я рассказывал читателям о возможностях сегодняшней ортопедической хирургии и, в частности, об устранении бехтеревских горбов при помощи операции корригирующей вертебротомии. Кириллов прочитал статью и не поверил прочитанному. Ведь так много лет ему внушали, что это невозможно. Осенью 1976 года, находясь на лечении в Алуште, Кириллов случайно наткнулся на мой очерк об Абдулле в «Сибирских огнях»… Он все еще не верил, но все-таки принял все меры, чтобы встретиться со мной, приехать в Новосибирск.

Обследование, проведенное в клинике, показало, что у Кириллова действительно болезнь Бехтерева с ее тяжелейшими ортопедическими последствиями. Однако этого пациента отличало от многих подобных весьма важное обстоятельство: перенесенный им туберкулез. Обследование показало, что в легких остались каверны, правда, каверны совершенно неактивные, скорее, говорящие не о наличии туберкулеза легких, а о том, что туберкулезный процесс был, однако этот бывший туберкулез сыграл не последнюю роль в биологическом старении больного.

Дело в том, что когда человек болеет враз двумя болезнями, то их воздействие на организм нельзя рассматривать, как простую сумму двух недугов, их влияние гораздо тяжелее. У нас, медиков, существует понятие о синдроме взаимного отягощения, когда каждая из болезней качественно меняет течение другой. Болезни протекают осложненно, с тяжкими последствиями.

Именно так и случилось с Кирилловым.

Видимо, и болезнь Бехтерева и туберкулез легких оставили в его организме тяжелый след из-за взаимного отягощения, обстоятельство, которое любого осторожного, «здравомыслящего» врача заставит вообще отказаться от какого-либо оперативного вмешательства, не говоря уже о таком, как корригирующая вертебротомия. Я понимал прекрасно всю сложность лечения, всю ответственность за предстоящую операцию, все трудности, которые поджидали нас с Кирилловым и во время операции и в послеоперационном периоде.