Специальный парижский выпуск

— Не скажу, чтоб у меня, было много работы. Мистер Хили любит сам печатать свои снимки и даже не пускает никого к себе в лабораторию.

Эрни также подтвердил, что в половине двенадцатого он заварил в термосе чай для Элен. Но в кабинет к ней его не отнес. Майкл Хили рассердился, что из-за какого-то чая Эрни бросил отпечаток, который нужно было ослабить, и велел ему снова взяться за работу.

Слово «ослабить» прозвучало для Генри как удар колокола.

— Что значит «ослабить»?

— Сделать фотографию светлей, — пояснил Эрни, — Для этого вы используете циан?

— Ага…

— Сколько же еще его оставалось?

— Больше полбутылки, — без колебания ответил Эрни.

— А каким образом вы достаете из шкафа циан?

— Ключи обычно у Фреда — старшего лаборанта. Он выдает нам под расписку то, что мы просим. Но вчера готовили парижский выпуск, понимаете…

— И у кого же были ключи?

— У мистера Хили. Это значит, что все шкафы были открыты, а я просто брал, что нужно.

— И, уходя, он не запер их?

— Не знаю… он отослал меня домой часов в двенадцать, а сам еще оставался.

— Как вы выбрались из здания? У вас есть ключ?

— У меня? Откуда, черт возьми? А выбраться проще простого: изнутри эти замки открываются, а потом надо просто захлопнуть дверь.

— Спасибо, Эрни. Пока все. Но вы мне можете еще понадобиться.

— Я буду в лаборатории, начальник, — беззаботно бросил Эрни и исчез. Оставшись один, Генри попытался собраться с мыслями. Это удалось ему не сразу. Генри вынужден был признаться себе, что в такой атмосфере бурных страстей и пылких темпераментов ему не всегда удается вести расследование по намеченному пути. На чем-то нужно было сосредоточиться. Он позвонил сержанту и попросил принести сумочку умершей. Сержант сообщил, что сумочку тщательно исследовали, но так же, как и на термосе, не обнаружили на ней ничьих отпечатков пальцев, кроме самой владелицы. А на бутылочке с цианистым калием и вовсе не было отпечатков.

Содержимое сумочки тоже не представляло собой ничего интересного. Позолоченная пудреница, дорогая губная помада, два грязных носовых платка и два чистых, расческа, авторучка и три ключа на кольце — один в точности такой, как тот, который инспектор видел у Олуэн. В кошельке свиной кожи восемь фунтов и немного мелочи. Там же корешки нескольких театральных билетов, квитанция на пару туфель, несколько визитных карточек и неиспользованный обратный билет Хиндхерст (графство Сур-рей) — Лондон. А в маленькой коробочке слоновой кости хранились красивые визитные карточки самой Элен — такие же, как та, что на двери ее кабинета. Была еще маленькая записная книжка-календарик. Генри обрадовался было, но, к его разочарованию, в книжечке были указаны лишь деловые встречи. Две записи все же привлекли его внимание. Одна, сделанная месяц назад, а другая лишь вчера. Каждая запись состояла из одного слова: «Доктор». Генри снова взглянул на железнодорожный билет. Дата совпадала с днем первого визита к доктору — в субботу. Это была уже какая-то ниточка, но, если вспомнить, что ему сказала Олуэн, все, к сожалению, понятно и так. Генри вздохнул, снова сложил вещи в сумочку и послал за Терезой Мастере.

Тереза вошла спокойно, и как только она произнесла: «Здравствуйте, инспектор», — Генри тотчас узнал тот надменный, аристократический голос, который слышал ранее в коридоре.

С первого же взгляда Генри понял: Тереза и в самом деле обладает тем, что Марджори Френч определила как «чувство моды». Он не сразу сообразил, что Тереза не так уж красива. Она выглядела необыкновенно эффектно. Высокая, с фигурой манекенщицы, в прямом платье из алого джерси, казавшемся совсем простеньким, но на самом деле очень хорошо скроенном и сшитом. На шее десяток золотых цепочек разной толщины, на худощавом запястье столько же золотых браслетов. Ее крашеные светлые волосы изящно причесаны, грим безупречен.

Она села, скрестив красивые ноги.

— Можно закурить, инспектор?

– Прошу вас.

Из огромной сумки крокодиловой кожи Тереза извлекла золотой портсигар. Изысканная, очень «породистая», с нервными, немного порывистыми движениями, она напоминала ему норовистую скаковую лошадку чистых кровей.

И Генри осторожно перевел ее через первые препятствия. О предыдущем вечере она рассказала то, что он уже знал. Готовили парижский выпуск, затем появился Горинг, пригласил всех к себе выпить шампанского, после чего их всех доставили домой. Тереза не отрицала, что в течение вечера несколько раз заходила в лабораторию к Майклу. Термос она видела, он стоял в кладовой.

— Между прочим, инспектор, — добавила она, — мы с Майклом можем забрать наши чемоданы?

— Да, пожалуйста, — Генри глубоко вздохнул, прежде чем отважился затронуть щекотливую тему. — Вы и ваш муж были очень дружны с мисс Пэнкхерст?

— Да. Мы оба с ней дружили, — ответила она без колебаний. Затем добавила:

— Особенно, конечно, Майкл. — Тереза задумалась на минутку. — Не знаю, что вам тут рассказывала Олуэн Пайпер… — Генри предпочел промолчать, и Тереза быстро продолжала: