Спецназ ГРУ против басмачей

-Может быть, в глубине Панжерского ущелья засела группа сумасшедших, которые занимаются историческими постановками…

Ирония судьбы состоит в том, что много лет спустя сын Савонина будет принимать участие в исторических реконструкциях - детальных сценических восстановлениях исторических событий и битв. Пока о них никто здесь не слышал…

-Я не это имел в виду…

-А что? Что ты имел в виду?

-Вы сказали, что мы примем участие в штурме Бухары…

-Пойми простую вещь. Я толком не знаю, куда и как мы попали. И если это игра, то надо принять навязываемые нам правила. Очень может статься, что эти странные люди, которые, если ты заметил, вооружены до зубов, могут обидеться, если ты станешь вести себя с ними неподобающим образом, и прикончить тебя раньше, чем мы выйдем на связь с Центром.

-А про пожар это ты специально сказал? - лукаво улыбнулся Ахмед.

-Почему?

-Ты ведь знаешь, что при наступлении РККА в сентябре 1920 года Бухару охватил сильнейший пожар? Хочешь принять в нем участие? Мальчики кровавые по ночам сниться не будут?

Валерий улыбнулся.

-Я же уже говорил про правила игры. Или принять или плыть против течения. А что касается исторических событий - чему быть, того не миновать. Тут уж как говорил Сенека, «судьба покорных ведет, непокорных тащит».

-А я считаю по-другому.

-И как же ты считаешь?

-Что, если есть возможность повлиять на историю, надо повлиять!

Савонин вскочил, оттащил товарища подальше от всех.

-Ты думай, что говоришь-то!

-А что? - недоумевал Ахмед.

-А то, что эти ребята плевать хотели на эту войну и на интересы верхушки Политбюро. Из них пушечное мясо делают, непонятно зачем, а ты еще масла в огонь подливаешь. И ты сам прекрасно ведь знаешь, что война эта никому не нужна. Можешь, говоришь, повлиять на историю? Так вперед, влияй. Доберемся до Баграма, а там - хоть в Пакистан, хоть в Иран.

-Да ты чего, я не…

-Думай, что говоришь.

Вернувшись к группе, Савонин скомандовал:

-Значит так. Слушай мою команду. В разведывательных целях приказываю всем рассредоточиться по городу. Проводить ориентирование на местности, вступать в контакты с местным населением по вопросу наведения справок - что за город, где идет война, каково соотношение противоборствующих сторон, какой год…

-Товарищ лейтенант…

-Отставить! Я разговариваю с Фрунзе. Всем прибыть в расположение не позднее 20 часов местного времени. Разойдись.

Отдав команду и убедившись, что бойцы, хоть и с немалым недоумением, но стали все же ее выполнять, он вновь поднялся в кабинет главнокомандующего.

-Разрешите, Михаил Васильевич?

-А, товарищ Савонин, заходите пожалуйста.

-Я по вопросу вступления в РККА. Сами понимаете, бойцов надо убедить. Не приказать, а именно убедить. Решение-то они приняли, да вот потом не пожалели бы. А как мне убедить, когда я и сам толком ничего не знаю…

-Логично. Так что же Вы хотите узнать?

-Как там, в Москве?

Фрунзе улыбнулся

-В Москве как в Москве. Как в столице. Если Вас интересует расстановка сил на фронте, то с уверенностью могу сказать - кое-где вооруженные столкновения еще продолжаются, но в целом перевес на нашей стороне. Можно сказать, исход Гражданской войны предрешен.

-И Вы считаете, что власть большевиков - это всерьез и надолго?

-Товарищ Савонин, если бы с Вами были в Москве, Вас давно препроводили бы под белы рученьки прямиком к товарищу Дзержинскому за такие слова…

-К Феликсу?

-Эдмундовичу. Поймите простую вещь - это власть народа, власть рабочих и крестьян. Тот самый идеал, о котором писали Маркс и Энгельс, Герцен и Чернышевский, Плеханов и Ленин, наконец. Народ веками ждал этой демократии - и получил ее наконец. Как думаете, захочет он ее отдать? Сами знаете, власть если берут, то уже не отдают.

-Это верно, вот только приведет ли народ самого себя к светлому будущему?

-А кто же, как на сам народ может еще разрешить его судьбу? Царь? Бог? Помещик? Увольте.

-Хватит ли опыта? Ума? Терпения?

Фрунзе задумался. Савонин задавал ему вопросы откровенно - с первой минуты знакомства военачальник показался ему именно таким, каким его изображали во всех учебниках: рассудительным, взвешенным, спокойным. Таким он и был - один из немногих порядочных и здравомыслящих людей в верхушке большевистской власти. Потому, видимо, надолго его и не хватило.

-Слишком сложные вопросы Вы задаете, товарищ Савонин. Ответить на них может, пожалуй, только время. А время делаем мы. Вы-то сами как хотите? Хотите для себя будущего, где только от Вашей воли и Вашего решения все зависит?

-Конечно, - улыбнулся Валерий.

Выводы, к которым он пришел по итогам общения с Фрунзе, были неутешительными - он был либо великим актером, просто Станиславским - но кому нужно устраивать все это представление в песках Узбекистана? - или они на самом деле оказались в 1920 году. И хотя поверить в это было практически невозможно, с этим, по всей видимости, предстояло смириться. И ладно бы смириться самому - надо было еще уговорить товарищей принять это за данность.