Спецназ навсегда

— Да делать нефиг, пыль глотать, — киваю.

— Что? — глаза вновь приобретают привычный стальной оттенок.

— Договорились, — улыбаюсь. — Ты только светофор больше не врубай, а то я прям подумал, что ты сейчас кровь из меня пить начнёшь.

— Фу-у-у… — машет в мою сторону руками, — ну что за пошлости. Ты меня уже накормил деликатесами, — указывает на трупы возле стола.

— Приятного аппетита, — дурашливо кланяюсь. — Кстати, мы тут треплемся, а время то идёт. Как бы не пришёл кто.

— Не волнуйся, — легкомысленно отмахивается, — для окружающих прошло всего две секунды. Да и никто даже не собирается сюда идти.

— А эти, которые в палате Лиды были? Не появятся?

— Нет, — улыбается, — пока я здесь, не появятся, — вдруг фигура подёрнулась рябью и через мгновение передо мной стоит красотка, в том самом супер наряде. — Так думаешь, моему мужу понравится?

— Да сто пудово, — машу руками, — если только дедуля ориентацию не сменил, — смеюсь, — что вряд ли.

— Да за это можешь не беспокоиться, — хитро щурится. — Ладно. Мне пора уходить. Но неправильно будет не поблагодарить тебя за помощь.

— Не-не-не, — отмахиваюсь. — Давай без божественных подарков.

— Почему? — удивляется.

— Да я уже понял, что у богов лучше ничего не просить, а то могут дать!

По комнате проносится смех напоминающий звон серебряных колокольчиков:

— Так-то просить, глупыш, а я сама даю. Не бойся.

— Точно? — настороженно оглядываюсь.

— Тебе привет от твоего друга, — лукаво смотрит из-под ресниц.

— Какого? — сердце пропускает удар.

— От того, что ушёл раньше других, — приподнимает бровь.

— Тунгуса?

— Да.

— Как он? Где он? — аж ладошки вспотели.

— Не уверена, что тебе можно говорить, — вздыхает. — Он просил, я передала. Ладно, я пошла. Хотя, — прищуривается и делает два быстрых шага ко мне, привстав на цыпочки слегка касается своими губами моих. По телу пробегает разряд тока и меня скрючивает от адской боли. Падаю на колени, цепляясь руками за пол. Так вот ты какой — поцелуй Смерти.

— Ничего, ты станешь только сильнее, — голос Хель доносится, как будто, издалека. — Это и есть мой подарок…

Секунд через десять боль отступает, Хель уже исчезла, а в голове слышится тоненький голосок:

— Дай мне имя, старший брат!

Глава двадцать вторая

Ищут пожарные, ищет милиция… Хотя нет. Пожарным то это зачем? А вот спецслужбы на ушах стоят. И у всех голова кругом, от того, что я устроил. И чего суетятся, понятно же всё. Групповое самоубийство. Или им показалось странным, что генерал будучи правшой, застрелился левой рукой?

Да точно. Не из-за того же что у всех участников группового суицида, переломаны рёбра и частично конечности. Как будто кто-то их долго и со вкусом пинал ногами. Ну, бред же. Надо было пистолет в сломанную руку вставить, точно бы никто не стал беспокоиться.

А так вон Пепла целых три дня мурыжили допросами, что видел, не пролетали ли подозрительные вороны над дачей, с гранатомётом в лапах. В общем, бегают, суетятся, а я в это время спокойненько занимался делами.

К примеру, Павел — мой управляющий… Ну вы же помните двух братцев евреев с русскими именами? Так вот Паша посмотрел бумаги, которые я ему вручил, перебрал их и часть отложил в сторону. К слову, бумаг где фигурировало имя Пивнюка там не было. Всякие документы на собственность, оформленную на него или на его жену были благополучно сожжены. Остальные же я всучил Паше и услышал вердикт:

— Егор Анатольевич, я так понимаю, что это чужое, которое должно стать вашим?

— Верно, — киваю, — но очень аккуратно.

— Сильно горячее? — откидывается в своём кресле. Так как наша встреча проходила в его офисе.

— Как напалм, — поясняю, скривив уголки губ.

— Тогда вот это, — кладёт руку на отложенные документы, — лучше сжечь. А вот со счетами я бы поработал. Но вы должны понимать, что будут потери при заметании следов.

— Сколько?

— Процентов тридцать, не меньше. А если совсем перестраховаться то и все сорок-пятьдесят.

— Перестраховаться, — прикрываю глаза. — Учти, люди там очень серьёзные и подвесят тебя за яйца, чтоб выйти на меня. Так что если не справишься, лучше сразу откажись.

— Всё зависит, какую долю вы мне положите, — хитро улыбается.

— Даже так, — тру подбородок, — не будешь говорить о трудностях и требовать половину?

— У вас? — усмехается. — Я ведь не просто так отложил вот эти документы, — хлопает ладонью по бумагам. — Я догадываюсь, кому они принадлежали и другие могут догадаться. Поэтому и говорю уничтожить, — хрустнув шеей, продолжает: — То, что с вами лучше не шутить я уже давно понял, а теперь только утвердился в своём мнении. Так что вы уж простите меня за такие слова, лучше я за долю малую, испачкаюсь вместе с вами, чем вы решите от меня избавиться… — с надеждой смотрит мне в глаза.

Хм… Умён Пашка, ох умён. Да я собственно и не сомневался, иначе бы он мне столько бабла не заработал. Да оступился по глупости и был наказан, но, как известно, за одного битого двух небитых дают.

— Тридцать процентов тебе, десять ему, — киваю на, аж поперхнувшегося от такого Вована. — Достаточно? — изгибаю бровь.