Спецотдел «Бесогон»

До пристанционного поселка «Путеец-1», где жила упомянутая русалкой Светлана Гордеева, я добрался лишь к вечеру следующего дня. В ветхом двухэтажном бараке Светлана занимала угловую комнатку на втором этаже. Женщина жила одна и, по словам соседок, трудилась поварихой в местной больничке.

Поднявшись, я постучал в дощатую кособокую дверь. Светлана была дома.

– Входите, не заперто, – донеслось из комнаты.

– Здравствуйте, – я вошел.

За столом под накрытым цветастым платком абажуром сидела худенькая пожилая женщина с аккуратно зачесанными назад волосами.

– Вы ко мне?

Она внимательно осмотрела мой поношенный пиджачишко и заправленные в кирзовые сапоги галифе. Свой новый плащ я оставил плавать неподалеку от пристани, пусть Горницкий со своим холуем Варчуком думают, что я утонул, и продолжают поиски моего бренного тела.

– К вам, Светлана. Я из МГБ. и мне срочно необходима ваша помощь. Разговор наш будет строго конфиденциальным и не выйдет за пределы этой комнаты. Помните гимназистку Катюшу Кретову и ее обидчика?

Светлана вздрогнула и отвернулась к стене. Она долго молчала, но после тяжелых раздумий все же заговорила, полностью подтвердив слова русалки.

– Обузов ее утопил. Мне Катька все про их роман по секрету рассказывала, и про прогулку на лодке пред тем, как кататься пошла, она мне тоже сказать успела. Катя, дуреха, думала, что телеграфист свататься будет, а он утопил ее, горемычную. После сбежал на германский фронт, а вернулся уж большим начальником под фамилией Горницкий. Всех, кто про его делишки порассказать мог, он извел под корень.

– А вас, почему не тронул?

– А про меня Горницкий и знать не знал. Катюша про меня ему никогда не рассказывала. Мы с ней тайком дружили, она меня на людях стеснялась, я ведь из бедной семьи, с такими порядочным девицам знаться не полагалось.

Светлана замолчала, отвернулась в сторону, и вдруг, словно вспомнив что-то важное, вновь взглянула на меня.

– А ведь Горницкий в первую мировую до офицера дослужился, а Фома Варчук был при нем денщиком. Потом Горницкий в плен германский попал…

– Откуда вам это известно?

– Еще давно он у нас в больнице лежал, и одна медсестричка ему приглянулась, он за ней ухаживал и однажды в пьяном виде рассказал, что в плену у одной немецкой фрау батраком был, ну, и любовь с ней крутил. Говорил, что они, немки, в любви холодные, как рыбы, а он горячих женщин любит. Кстати, девушка эта, медсестра наша, потом пропала, как сквозь землю провалилась. Думаю, и ее этот изверг утопил…

– Ясно! Спасибо вам, Светлана. Вы нам очень помогли.

Я дождался, пока окончательно стемнеет, и вышел на улицу. Добравшись до почты, я отправил телеграмму товарищу Дадуа. Телеграмма была отправлена на домашний адрес и содержала всего три слова: «Приезжай на рыбалку». На нашем языке это означало: «Прошу помощи».

Помощь мне действительно была сейчас нужна, и чем быстрее она придет, тем будет лучше. Не успел я спуститься с крыльца отделения связи, как тут же почувствовал за собой слежку. Не знаю отчего, но я отлично различаю, когда за мною следят профессионалы из нашего ведомства, и когда за дело берутся спецы из империалистических разведок. Здесь было нечто другое, меня «вел» не человек. Его инородную сущность мне удалось почувствовать почти сразу, как я сумел вычислить этого филера. За мной шел крепкий рыжеволосый детина в сильно поношенной матросской робе. Лицо детины имело неприятный землистый цвет и было покрыто недельной щетиной, на глазах филера были очки с сильно затемненными стеклышками.

Детина неспешно брел за мной, даже не считая нужным скрывать свои намерения. Я сразу понял, что этот тип послан устранить меня, убить, уничтожить, в общем, лишить жизни любым способом. И «убирать» меня он будет очень скоро, при первой возможности. Именно в этот момент я осознал, что теперь игра пойдет совсем по другим правилам. Теперь я и сам стану неким подобием этого типа, и буду ликвидировать своих врагов любыми доступными мне методами. Плевать на законы, пленных не будет! Схватка началась, пусть победит сильнейший…

Смеркалось. Я ускорил шаг, детина сделал то же самое. Я двинулся к перелеску, растянувшемуся вдоль железнодорожного полотна. Детина упорно шел за мной. Я бросился через овражек, на другой стороне которого трепетали листья осинника. Невысокие деревца почти стелились по земле. Кривые и убогие, словно калеки на паперти, они протягивали ко мне свои худосочные ветви, похожие на руки просящих милостыню.

Я достал из-за голенища сапога маленький перочинный ножик и ловко срезал сук покрепче. Наскоро обстругав его, я затаился и принялся ждать. Так оно и есть, мой соглядатай неутомимо топал по моим следам, безошибочно держась выбранного мною маршрута. Вот он миновал то место, где я срезал сук и, вытянув шею, принялся топтаться на месте, высматривая меня. Он хорошо ориентировался на местности, я действительно был рядом. Вот он заметил меня и, выставив вперед огромные растопыренные ручищи, кинулся в атаку.