Спецслужбы Белого движения. 1918—1922. Разведка

Вступая в борьбу с большевиками, генералы М.В. Алексеев, Л.Г. Корнилов, а затем и А.И. Деникин пытались выяснить политическую ситуацию в Петрограде и Москве, наладить связь с подпольными контрреволюционными организациями, стихийно сформировавшимися в первые месяцы существования новой власти. С этой целью в Советскую Россию направлялись доверенные лица белогвардейских лидеров и агентура разведывательных органов. Добровольными помощниками спецслужб являлись люди различных сословий и профессий, «…шпионажем занимались все, — утверждали со знанием дела С.С. Турло и И.П. Залдат. — Занимались и буржуазия, и интеллигенция, и офицерство, и ученые. Занимались шпионажем и офицеры Генерального штаба, и просто разные командиры»^{638}

. По роду своей прежней деятельности они не имели никакого отношения к разведке и, естественно, не обладали специальными знаниями и навыками. Легкость их проникновения в советские государственные структуры объясняется нехваткой квалифицированных кадров и слабым на тот период времени контрразведывательным режимом в РСФСР «Чека еще не оплела всю Россию своей сетью и действовала ощупью, — делится своими наблюдениями секретный агент Добровольческой армии А.А. Борман, —работать было не только возможно, но даже не очень трудно. Чекисты были заняты главным образом ловлей невинных людей, а лица, стремящиеся работать против большевиков, разъезжали в комиссарских вагонах, сидели на видных местах в комиссариатах и в крупных штабах»^{639}.

В своей оценке А.А. Борман отчасти был прав: первоначально ВЧК пыталась обойтись без негласных средств, поскольку руководители этого ведомства были противниками использования секретной агентуры в борьбе с политическими противниками, считая это неэтичным для революционеров. Однако объективные законы тайной войны диктовали необходимость ее использования. И 17 февраля 1918 года коллегия ВЧК решила внедрить агентуру в среду спекулянтов, а в июне того же года 1-я Всероссийская конференция местных ЧК «приняла инструкцию, регламентирующую деятельность органов ВЧК по созданию и использованию агентуры»^{640}

.

Из-за «слепоты» чекистов командированный генералом М.В. Алексеевым в январе 1918 года в Петроград бывший следователь и контрразведчик статский советник В.Г. Орлов без особого труда организовал в городе разведывательное бюро. «Перед моими сотрудниками были раскрыты двери во всех кругах большевистской власти, давая возможность заблаговременно раскрыть все планы и намерения большевиков, направленные как против граждан союзных держав, так и против членов нормальных государственных и военных организаций, а также своевременно предупреждать нежелательные обыски, аресты и расстрелы», — пишет В.Г. Орлов. Далее в его служебной записке приводятся данные о добытых свыше 16 000 (в другом документе В.Г. Орлов называет иную цифру — 2000) фотокарточек агитаторов и политических деятелей Советской России. Часть фотодокументов он передал французским и английским спецслужбам, остальные оставил у себя^{641}. Самому В.Г. Орлову пришлось бежать из Советской России, но созданная им резидентура продолжала поставлять информацию военно-политическому руководству Белого Юга^{642}

.

Вышеупомянутый А.А. Борман по заданию командования Добровольческой армии в марте 1918 года прибыл в Москву. Благодаря обширным связям он за короткое время сумел стать заведующим отделом внешней торговли и даже исполнять должность наркома торговли Советской России, в силу своего служебного положения участвовал в различных заседаниях правительственных учреждений и даже входил в состав делегации на проходивших в Курске и Киеве переговорах о государственной границе с Украиной. Однако в конце августа 1918 года ему пришлось бежать из Москвы^{643}.

Воспоминания подпоручика Н.Ф. Сигиды также свидетельствуют об эффективной работе белогвардейской разведки на Юге России: «Наши разведчики имели доступ всюду. Тайная организация полковника Орлова и разведка, оставленная на местах Добровольческой армией, снабдила своими членами все советские учреждения в достаточной мере. Начиная от милицейских участков и кончая наркомом, разведка имела свои глаза и уши, и Центр наш всегда был благодаря этому в курсе событий. Наши агенты, будучи на службе у большевиков, занимали у них места от милиционера до наркома включительно»^{644}

.

Следует согласиться с мнением историка В.Ж. Цветкова, который рекомендует подобного рода оценки подвергать тщательной проверке, поскольку иногда «…белые подпольщики, в отчетах в штаб Добровольческой армии, намеренно завышали собственные заслуги в антисоветской борьбе, стремясь получить высокую оценку своей “активности”»^{645}.

Действительно, вызывает сомнение сообщение В.Г. Орлова о добытых им 16 000 фотографий большевистских агентов.