Спецвыпуск книжной серии «Современники и классики». Выпуск 4

Ну, что делать, наш скултор, как стали величать его местные представительницы «СМИ на завалинке», на закате предпахотного дня, по определённой эксклюзивной информации, подался прямо к Лидке, которую он знавал ещё с юных лет. В те времена она слыла хуторской красавицей, а он, как говорится, был ещё пацаном голопузым, но уже поглядывал на таких гарных дивчин.

Однако, когда он сейчас подошёл к её дому, чтобы раздобыть кой-чего, то намётанным глазом, возможно подсознательно, да ну что уж тут греха таить, зорким мужским оком оценил и фигурность, и комплекцию сидевшей под шелковицей на скамеечке Лидии Антиповны, или, по-хуторскому, Лидки. Он без труда чётко представил её обнажённой. И выходило, что, несмотря на её солидный возраст, Лидка не уступала Данае. Он, как художник-профессионал, мог отчетливо вообразить конструкцию любой фигуры даже под одеждой. А может, сработало ещё и шальное мужское воображение, выдающее представляемое за желаемое.

Лидия Антиповна, завидя приближавшегося Дёмина, как-то встрепенулась, одёрнула кофточку и немного сдвинулась, давая ему возможность присесть рядом. Она уже догадывалась, за чем пришёл «гонец». Опускаясь на скамейку, скульптор как бы невзначай коснулся локтем высокого бюста Лидки.

– Пятый. Не, наверно, шестой… – задумчиво сказал он.

– Да не, уже было семь. Начало осьмого, – поправила Лидка. – Коровы дома давно.

Скульптор внимательно и серьёзно посмотрел на Лидкин бюст:

– Не, вот тут пятый або шастой. – И при этом всей пятернёй сделал замер.

– Ох!.. – звонко выдохнула Лидка, хватая его руку, однако не отводя. – Ну и бесстыдник! А як люди увидють?

А сама, зардевшись, уже понизив голос, спросила:

– А как размер угадал?

– Дык работа у меня такая, сама знаешь, – наклонившись ближе, на ухо шепнул Дёмин. – В гости пустишь?

– Что ты, что ты! – замахала руками Лидка, ещё больше зардевшись, оглядывая в обе стороны улицу. – У людей на виду сидим. Счас вынесу потребу, а в гости придешь в други раз, бо я и сама… давно ты мне нравишься. – И она резко поднялась. – Я счас буду.

Скульптору уже вольно или невольно, скорее профессионально-машинально, пришлось ещё раз оценить в движении фигуристость Лидки, что называется вскользь, интеллигентным боковым зрением, что подтвердило его лирический вердикт.

– Всё может быть, – задумчиво произнёс Дёмин, напевая про себя известный романс «Куда, куда вы удалились…»

Принеся «потребу», Лидка, слегка склонившись, будто опасаясь на пустынной улице чужого уха, шепн ула:

– Завтра опосля девяти в конце огорода, за старой акацией, калитка – оставлю незапертой, собаку пристрою подалее. Стукнешь три раза в заднее оконце. – И она, повернувшись, скрылась, заперев на засов калитку.

Скульптор ещё пару минут посидел, будто осознавая происшедшее, встал и бодрой походкой зашагал к себе.

«Это же надо!» – подумал он. А в голове снова звучали колокола, и под сердцем вдруг встрепенулась разбуженная птаха, словно уже отсчитывая время до того самого завтрашнего часа.

…И вот знакомый проулок. Но по времени оставалось минут двадцать, была еще возможность собраться с мыслями. Что за дела? Чувствуя в груди давным-давно забытое, но неожиданно пробудившееся волнение, он зашёл за старую акацию, чтобы скрыться от лучей уличных фонарей. Его немного смутил тонкий серпик месяца с левого плеча. Лучше бы, конечно, с правого. Дурная примета. И тут ему вдруг захотелось соорудить букетик из осенних цветов, дубков, которые он приметил на противоположной стороне проулка. Скульптор, слегка согнувшись, будто крадучись, шагнул туда. Но неожиданно под левой ногой оказалось что-то мягкое и скользкое, безупречно начищенная туфля вдруг поехала куда-то в сторону, и Дёмин еле удержал равновесие.

– Тьфу ты чёрт, будь ты неладно! – чуть было не матюкнулся он. – Вот тебе и молодик! Цветочков захотелось!

Он долго и тщательно очищал испоганенную обувь подзаборной травой, что-то ворча себе под нос в адрес бескультурных бурёнок.

Тут ему припомнилось, как в начале его поселения здесь, на хуторе, произошёл небольшой казус.