Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией

– Да ну, перестань! Узкий профиль предполагает концентрацию на каком-то определенном направлении, дисциплине. Только так можно достигнуть выдающихся успехов. А если распыляться по мелочам, пробуя охватить все, ничего хорошего из этого не выйдет. Потому что человек – не робот, у него есть определенный запас прочности и границы потенциала.

– Ага… Ну, если так… А как стих?

– Да стих классный, что и говорить.

– Не, вы давайте – объективно. Покритикуйте, может, где там перегибы или это… эмм… а! фабула хромает – во.

– Боже мой… – Ростовский схватился за голову. – Неудивительно, что тебя после всего этого какая-то тупая бабка ловит прямо в форточке.

– Она не тупая. – Вася густо покраснел. – Она эта… фурия, короче. Оч-чень хитрая! И коварная. А потом, ну кто без разведки сразу лезет?! Я же тебя предупреждал: ни фига доброго из этого не выйдет.

– Да, Вася, извини – это я во всем виноват. С меня ящик сгуща.

– Ну, добро. Так что там насчет стишка?

– Стих классный. – Ростовский взял с Васиной тумбочки Воннегута и «Фабрики смерти Третьего рейха» и, как бы взвешивая, покачал их в руках. – «Фабрики» читал, давно, правда… А эта про что?

– Не читал, что ли? – Васины глаза стали размером с юбилейный рубль.

– Не-а…

– Ну ты даешь, Коза ностра!

– Эээ… Может – Казанова?

– Да по фиг, кто! Главное – где, кому и в какой позиции! Ты что, разве можно мимо таких книг проходить?!

– Так про что тут?

– Ну – про что… Про жизнь! Про людей. Про войну… Да, там еще америкосы неправильно Дрезден бомбили.

– А, понял – это насчет той варварской бомбардировки Дрездена. Понял… Вот собственно в Дрездене, по-моему, не варили мыло из людей… Но в принципе понятно: у тебя в голове получилась мешанина из двух книг…

– У самого у тебя «мешанина»! Ты давай объективно критикуй! Типа – рифма, размер там, то да се…

– Так… Ну, парубок – понятно, какого-то хохла ненароком замылили… Но почему «в патрубке»? Может, лучше будет «в камере»?

– Не, лучше – да. Хотел сразу «в камере». Но… Не звучит. Аллитерация не та!

– Че-го?!!!

– Да тебе не понять… Ну, короче, «патрубок» и «парубок» – это круче. Такая… плюющая аллитерация.

– Ой, бл…! Вот же довели человека…

– Да хорош прикалываться! Стих – как?

– Вася, не показывай этот стишок Глебычу.

– Почему?

– Закритикует насмерть. Вася, ты патрубок видел?

– Не понял… Намекаешь, что я в технике совсем тупой?

– Вась, человек в патрубок не влезет! Если только это не патрубок ракеты-носителя! Я потому и спросил: там что – космодром? Фашистские космонавты варят мыло из хохлов?!!

– Не, погоди… Ты че, намекаешь…

– Да не намекаю! Я тебе конкретно и прямо говорю…

– Вася, а зачем вот эти два уточнения в скобках? – Я решил вмешаться и откатить обсуждение от конфликтной точки. – Вот это: «америкозочка, на полставки в ВВС» и «разнесла – это значит произвела плановое бомбометание»? Мне кажется, это совершенно лишнее: и так ведь все понятно.

– Это тебе понятно. – Вася глянул на Ростовского исподлобья и с превеликим осуждением покачал головой. – А ведь есть такие уро…

– Вася, ты не в окопе – развивай культуру!

– А, ну да… Искьюзь ми, сэр, вашу маму так-с… Короче, такие деби…

– Ва-ся!

– Ну, короче, эти, у которых нету… А – лишенцы! Вот. Эти вот лишенцы – они же не читали Курта! Ну и не поймут ведь ни хрена, ептэть!

– Вот же не свезло так не свезло! – Ростовский приложил ладонь к сердцу и с покаянием поклонился. – Да, не читал я вашего Курта. Я лишенец! Пойти, что ли, в Волгу броситься?

– Да просто надо головой думать, а не гульфиком. – Вася неприязненно скривился. – И грамотно таскать своих баб – чтобы не подставлять боевых братьев. А то – патрубок ему не нравится…

– Ну все, он теперь меня заклюет! – Ростовский горестно всплеснул руками. – Привезут табельное оружие – застрелюсь…

Да, следует, видимо, сказать пару слов о ночном происшествии.

Дело было вот как. Вчера утром у Ростовского приключилась светлая романтика с одной местной дамой. Процесс развивался бурно, и к полудню светлая романтика переросла в нечто более осязаемое со всеми приличествующими атрибутами. Я, кстати, имел честь незримо соприсутствовать в эти минуты, разговаривая с Ростовским по телефону. Звуковое сопровождение было очень даже ничего!

К вечеру вот это «нечто более осязаемое» почему-то не сошло на нет, а, напротив, окрепло, налилось силой и потребовало определенных условий: свечей и шампанского, а также отдельного помещения с крепкой и относительно просторной кроватью.

Так… Надо уточнить для циников-прагматиков: когда я звонил, Валера с подружкой любезничали, по-моему, прямо на ее рабочем столе, в служебном помещении. Или криво на столе, а может, вообще, в каких-то иных ракурсах, не доступных приземленному пониманию прагматиков. А свечи – это не те, что вставляют куда-то для чего-то, а те, что дают небольшой огонек, который мерцает во мгле, даря людям волшебный таинственный свет.