Спи, моя радость. Роман в трёх частях

От сквера тянуло прохладой. Тяжесть осенней ночи ложилась на город. Он устало моргал светофорами, сонно щурился на прохожих глазницами желтых окон. Соня вцепилась в края его куртки. Она пахла мятой и горечью! Или воздух горчил? На подошвы её кроссовок пристали намокшие листья. Колючая стружка дождя до сих пор осыпалась с нависших над городом туч.

— Солнце, едем домой? — произнес он устало.

«Домой», — пробуждаясь, подумала Соня, понимая, что нужно стать сильной. Ведь теперь против них целый мир! А они — против целого мира.

Глава 8

Отцовский бойкот затянулся. И в этой холодной войне никто не хотел признавать поражение. «Он просто погорячился», — размышляла она, считая ступени подошвами модных кроссовок, — «Он извинится, признает вину. И тогда…».

Мать, открыла ей дверь, с выражением скорби.

«Кто-то умер», — подумала Соня. Не хватало зеркал, занавешенных темными тканями.

— Я…, — сказала она, но мать жестом велела молчать. Она оглянулась, как будто в гостиной дремал огнедышащий монстр.

Соня молча кивнула и направилась в спальню, как делала тысячу раз. Здесь все было как прежде! Картины по стенам, ночные гардины. За прозрачным стеклом внутри её шведской стенки примостилась коллекция мягких игрушек. Плюшевый мишка с сердечком — презент от Дениса, заяц с косыми ушами — сувенир от любимой подруги, и ёжик — подарок Никиты. Колючий, но милый!

Она собиралась неспешно, складируя в чемодан только самое нужное. Все можно купить. Но! Любимые джинсы, истертые в пелюх кроссовки — не просто одежда, а часть её образа жизни.

— Ты куда-то собралась? — услышала Соня, ощущая присутствие.

Он стоял на пороге, лениво наблюдая её беспокойные сборы. Хмурый папин анфас был слегка поврежден! Левый глаз украшал «полумесяц», на скуле багровела заметная ссадина. Но в сравнении с Никитой…

Соня нервно сглотнула! У таких преступлений нет срока давности.

— Думаю, так будет лучше, — сказала она.

— Ты никуда не поедешь! — отрезал отец леденящим тоном.

Как говорил еще в детстве, налагая запрет на «вечерние гульки с подругами».

— Да как ты мог? Ты избил его! — наконец-то взорвалась она.

Папа хмыкнул.

— Не утрируй! Всего-то пару раз приложился, — произнес он, как будто услышал забавную шутку.

От возмущения Соня утратила дар речи. Кислород превратился в удушливый газ. Захотелось проснуться. Опять!

— Ты понимаешь, что натворила? — произнес самозванец, так сильно похожий на папу.

— А ты? — отзеркалила Соня, бесстрашно встречая убийственный взгляд.

Футболка с эмблемой отеля, в которой он щеголял по дому, облегала рельефные мышцы. Отросшие Сонины ногти оставили след на предплечье. Прощальный подарок от дочери!

— Тебя не волнует, что он женат? — брезгливо морщась, поинтересовался отец. Словно они были первыми, кто нарушил «священный завет».

Позади, в глубине коридора, промелькнула мамина тень. Она замерла, не решаясь его перебить.

«Нашелся Всевышний», — подумала Соня.

— Он разведется! — сказала она. Повисла немая пауза.

Отец удивленно приподнял бровь. Растрепанный, с темно-оливковым глазом, он походил на бандита.

— И на ком же он женится? Неужто на тебе? — прозвучало так, будто она третий сорт.

— Мы любим друг друга, — ответила Соня.

— Ты — ребёнок! — рассмеялся отец. — Да что ты знаешь о любви?

Он стоял на пороге её маленькой спальни. Как трехмерный фантом из далекого детства. Откровенно чужой, незнакомый!

«Кто ты?», — думала Соня, не надеясь уже отыскать в этом полном презрения взгляде хоть малейший осадок отцовской любви. Кровь вскипела в горячих венах! Ей вдруг так захотелось ударить в ответ.

— Да уж побольше твоего! Живете, как будто чужие! — она осеклась, ощутив на себе мамин взгляд.

Незаметная тень, изменив траекторию, растворилась во тьме коридора. Он ушел вслед за ней! Но какое-то время Соня так и стояла, продолжая буравить глазами опустевший дверной проем.

Здесь, в бетонной коробке прошло её детство. Здесь она рисовала, тренируя свой «юный талант» на бумажных обоях. Засыпала, летая во сне! Здесь она постепенно взрослела, постигая азы "первобытных утех". И влюблялась, изливая в подушку свои первые девичьи муки. Эта комната, словно кокон, помогла ей родиться на свет! Но забрать ее в новую жизнь было попросту невозможно…

Дверь на кухне захлопнулась. Но сдержать папин голос не способен был даже трехслойный металл. Он кричал, извергая ругательства. Те, которые не решался озвучить ей прямо в глаза.

— Как последняя шлюха! — услышала Соня. И закрыла дверь собственной спальни.

Утрамбованный чемодан застегнулся с трудом. Она с грустью окинула взглядом свой прочный анклав. Что еще взять с собой? Пару масляных натюрмортов? Современный ночник в форме бабочки? Или древний, потрепанный временем, томик стихов?

На кровати, уткнувшись пластмассовым носом в подушку, молчаливо сидел позабытый питомец. Когда-то давно он был видной собакой! А теперь от былой красоты оставалась лишь малая часть. Шерсть скаталась от праздного образа жизни. Морда, сплющенная матрасом, стала больше похожа на «мордочку». Только внешность обманчива! Ведь, в отличие от дарителя, этот плюшевый зверь оставался ей верен.