Спящие красавицы

Антон работал без рубашки, и по двум уважительным причинам. Во-первых, денек был жаркий. Во-вторых, его пресс был идеальным. Даже чересчур, как для чистильщика бассейнов; Антон выглядел как мачо-жеребец с обложки любовного романа. Если бы ты захотел выстрелить в живот Антона, тебе надо было делать это под углом, на случай рикошета. Что он ел? Горы чистого белка? Как он тренировался? Чистил Авгиевы конюшни?

Антон взглянул вверх, улыбаясь из-под мерцающих стекол своих Вайфареров.[4] Свободной рукой он махнул Клинту, который наблюдал за ним из окна ванной комнаты на втором этаже.

— Господи Иисусе, мужик, — тихо сказал Клинт. Он помахал в ответ. — Имей же совесть.

Клинт отошел от окна. В зеркале на закрытой двери ванной комнаты появился сорокавосьмилетний белый мужчина, бакалавр после окончания Корнельского университета, доктор медицины после Нью-йоркского университета, скромный любитель десертов от Старбакс Мокко Гранде. Его темная, с проседью, бородка была скорее бородой одноногого капитана дальнего плавания, чем громилы-дровосека.

Дряблость тела, пришедшая с возрастом, стала своего рода неприятным сюрпризом для Клинта, хотя он относился к этому с иронией. Он никогда не испытывал больших проблем с мужским тщеславием, особенно в среднем возрасте, и накопленный профессиональный опыт, как никто, делал этот запал еще короче. На самом деле, то, что Клинт считал большим поворотным пунктом своей медицинской карьеры, произошло восемнадцать лет назад, в 1999 году, когда потенциальный пациент по имени Пол Монпелье пришел к молодому врачу с «кризисом сексуальных амбиций».

Он спросил Монпелье:

— Когда вы говорите «сексуальные амбиции», что вы имеете в виду?

Амбициозные люди искали продвижения по службе. Вы не могли стать вице-президентом по сексу. Это был своеобразный эвфемизм.

— Я имею в виду… — Монпелье, казалось, перебирал различные варианты. Он прочистил горло и выбрал. — Я все еще хочу секса. Я все еще хочу им заниматься.

Клинт сказал:

— Это не кажется сверхамбициозным. Это кажется нормальным.

Находясь в начале своей психиатрической практики, он еще не успел стать лояльным, ведь это был только второй день Клинта в его офисе, и Монпелье был его вторым пациентом.

(Его первым пациентом была совсем юная девушка с небольшой тревожностью из-за поступления в колледж. Однако, довольно быстро выяснилось, что девушка получила 1570 баллов на ЕГЭ. Клинт отметил, что это было отлично, и не было никакой необходимости в лечении или повторной консультации. Излечена! написал он внизу желтой страницы блокнота, в котором делал заметки.)

Сидевший в кожаном кресле напротив Клинта, Пол Монпелье в тот день был одет в белый свитер и плиссированные брюки. Ведя беседу, он сидел, закинув лодыжку одной ноги на колено другой, болтая туфлей вверх-вниз. Клинт видел, как он припарковал глянцево-красную спортивную машину на стоянке позади невысокого офисного здания. Работа большой шишкой в угольной промышленности дала ему возможность купить такую машину, но его серьёзное, озабоченное лицо, — вызвало у Клинта ассоциацию с Братьями Гавс, которые противостояли Скруджу Макдаку[5] в старых комиксах.

— Жена говорит — ну не прямо уж такими словами, но, знаете ли, смысл понятен. Э, подтекст. В общем, она говорит, чтобы я забыл о них. Забыл и моих сексуальных амбициях. — Он вскинул подбородок вверх.

Клинт проследил за его взглядом. Под потолком вращался вентилятор. Если Монпелье отправит туда свои сексуальные амбиции, их может просто отрезать.

— Давайте вернемся к проблеме, Пол. Как эта тема возникла между вами и вашей женой? С чего все началось?

— У меня случился роман. Это была случайная интрижка. И Рода — моя жена — выгнала меня! Я объяснил, что дело не в ней, а в моих потребностях, понимаете? Потребности мужчин женщины не всегда понимают. — Монпелье крутнул головой из стороны в сторону. И выдал разочаровывающее цоканье. — Я не хочу разводиться! Моя интуиция подсказывает мне, что она должна смириться с моими потребностями. Со мной.

Печаль и отчаяние мужчины были реальными, и Клинт мог представить себе неудобства, вызванные внезапным переселением — жизнь на чемоданах, питание собственноручно приготовленными омлетами. Это была не клиническая депрессия, но где-то рядом, и заслуживало внимания и помощи, хотя бы потому, что он мог перенести эту ситуацию на себя.

Монпелье наклонился над раздавшимся животом.

— Давайте будем откровенны. Мне почти пятьдесят, доктор Норкросс. Мои лучшие сексуальные денечки уже позади. Я бросил их к её ногам. Отдал их ей и детям. Я менял подгузники. Я ездил на все игры и соревнования и зарабатывал средства на колледж. Я проверил каждую букву в брачном контракте. Так почему же мы не можем прийти к какому-то согласию? Почему она ведет себя так ужасно и противно?

Клинт не ответил, он просто ждал.