Список ненависти

Ник начал проталкиваться сквозь толпу, оставив меня с залитой кровью Кристи. Я повернула голову и встретилась взглядом с Уиллой.

– Господи! – раздался крик. – Кто-нибудь! Помогите!

Мне кажется, что кричала я, но я в этом до сих пор не уверена.

4

«ГАРВИН-КАУНТИ САН-ТРИБЮН»

3 мая 2008 года репортер Анджела Дэш

Круглая отличница, шестнадцатилетняя Джинни Бейкер прощалась перед первым уроком с подругами, когда прозвучал первый выстрел.

По словам свидетелей, Бейкер была целью Ника Левила. Она спряталась от него под столом, и он специально наклонился, чтобы ее застрелить.

– Она кричала: «Помоги мне, Мег!», когда он наклонился и направил на нее пистолет, – рассказала одиннадцатиклассница Меган Норрис. – Но я совсем не знала, что делать. Я не понимала, что происходит. Я даже не слышала первого выстрела. Все случилось так быстро. Я только слышала, как миссис Флорес кричала нам, чтобы мы забрались под столы и закрыли головы. Так вышло, что я оказалась под одним столом с Джинни. И он в нее выстрелил. Он ни слова ей не сказал. Просто наклонился, направил пистолет ей в лицо, выстрелил и ушел. После выстрела Джинни притихла. Она не просила о помощи, и я подумала, что она умерла. Она выглядела мертвой.

С матерью Джинни Бейкер пока не удается связаться. Живущий во Флориде отец девушки назвал произошедшее «самой ужасной трагедией, какую только может вообразить себе родитель». Он добавил, что вернется на Средний Запад, чтобы поддержать дочь в период серьезных пластических операций, необходимых для восстановления ее лица.

* * *

– Так значит твоя мама вернулась сегодня на работу? – спросила Стейси.

Мы наполняли подносы едой, стоя в очереди на обеде после совместного урока. На английском чувствовалось напряжение, но в принципе было терпимо. Две девчонки постоянно обменивались записками, парта Джинни пустовала, вот, в общем-то, и все. Миссис Лонг, моя учительница английского, была из тех педагогов, которые подписали благодарственное письмо. Ее глаза подозрительно заблестели, когда я вошла в класс, но она ничего не сказала. Лишь улыбнулась и кивнула мне. Подождала, пока я сяду, и начала урок. Слава богу.

– Да.

– Моя мама сказала, что твоя на днях звонила ей, чтобы поговорить.

Я замерла с кулинарными щипцами, наполненными салатом.

– Правда? И как прошел разговор?

Стейси продолжала двигаться вперед, уставившись на свой поднос. Со стороны, должно быть, непонятно, вместе мы или ей просто не повезло оказаться в очереди рядом со мной. Наверное, она этого и добивалась. Ей лучше, чтобы предполагали последнее.

Она поставила на свой поднос радужное желе. Я взяла себе такое же.

– Ты же знаешь мою маму, – ответила Стейси. – Она не желает иметь ничего общего с вашей семьей, так и сказала твоей маме. И еще назвала ее плохой матерью.

– Ничего себе. – Меня охватило странное ощущение. Похоже, я сочувствовала маме, а такое случалось редко. Во мне всколыхнулось чувство вины. Мне было легче думать, что мама считает меня худшей дочерью в мире, разрушившей ее жизнь. – Ох…

Стейси пожала плечами.

– Твоя мама послала мою в задницу.

Очень на нее похоже. И все же я уверена, что после этого она закрылась в своей комнате поплакать. Они с миссис Бринкс лет пятнадцать дружили.

Мы замолчали. Не знаю, почему умолкла Стейси, мне же мешал говорить застрявший в горле ком.

Заплатив за еду, мы взяли подносы и пошли искать свободные места. Раньше мы со Стейси, не задумываясь, направились бы в дальний конец столовой и заняли третий столик от стены. Поцеловав Ника, я бы села между ним и Мейсоном и мы пообедали все вместе, смеясь, жалуясь на жизнь и дурачась.