Список Семи

Казалось, трезвость суждения Спаркса вывела беднягу из продолжительного шока, заставив работать его начисто отключившиеся мозги. Кровь от лица медленно отхлынула, и толстяк перестал трястись. Опустив глаза, он вдруг с искренним изумлением обнаружил, что держит в своих огромных руках серебряную соусницу.

Покачав в растерянности головой, он не нашел ничего более подходящего, как начать чистить ее снова.

— Как вас зовут, дорогой мой? — мягко спросил Спаркс.

— Раскин, сэр, — ответил мужчина.

— Мне представляется, что весь дом на ваших плечах, верно, Раскин? — обратился к нему Спаркс.

— Я дворецкий, сэр. Отвечаю за кладовую, а также за посуду, — потупился Раскин. — Начинал когда-то, подметая… на кухне… Мне было четырнадцать, когда меня взяли работать в дом. Можно сказать, хозяин и я выросли вместе.

— А почему вы чистите серебро, Раскин? — так же мягко спросил Дойл.

— Должен же это кто-то делать, правда, сэр? — несколько обескураженно проговорил Раскин. — Больше некому.

— Разумеется, не повару, — подтвердил Спаркс.

— Нет, конечно, сэр. Наш повар, он лентяй и человек, прямо скажем, дрянной. Pa-re-e-si-an… — явно передразнивая кого-то, произнес Раскин, будто больших объяснений и не требовалось. — И у него никакого чувства ответственности, сэр. Углы только обтирал. Я так думаю, он ни единого денечка честно не проработал, а денежки получал. Без него гораздо лучше, да, гораздо. Сказать откровенно, сэр, от таких никудышных людишек лучше всего вовремя избавляться.

— Следовательно, обязанности повара также легли на ваши плечи? — заметил Спаркс, бросив многозначительный взгляд на Дойла, начинавшего наконец понимать причину отчаяния дворецкого.

— Вот именно, сэр. За меню, которое утвердили несколько недель назад, отвечаю тоже я. Меню отпечатано, все как полагается, сэр. — Раскин погладил себя по карманам, измазавшись жидкостью, которой он натирал серебро. — Экземпляр у меня тут спрятан.

— Не беспокойтесь, Раскин, все в порядке, — сказал Спаркс.

— Да, сэр. Обед должен быть великолепным, — проговорил дворецкий, неестественно оживившись; Дойл понял, что этот человек наверняка давно не ел, да и с психикой у него далеко не все в порядке.

— Но с обедом возникли какие-то трудности, так? — спросил Спаркс.

— Видите ли, в настоящий момент запасы продовольствия поистощились, а из-за того, что мы лишились повара, справиться со всем мне одному не по силам…

— Ну еще бы. Чтобы приготовить обед, требуется время, — пришел на помощь Раскину Дойл.

— Так точно, сэр. Я начну готовить сразу после того, как закончу остальные дела. Времени на приготовление обеда уйдет уйма, а потому я постарался запомнить меню наизусть, чтобы ничего не перепутать, — проговорил рассеянно Раскин, снова поглаживая себя по карманам. — О господи ты боже мой! Господи, куда я подевал часы?

— Сейчас без четверти девять, — подсказал Дойл.

— Без четверти девять? Вот как. Без четверти девять, — повторял дворецкий, словно само понятие времени никак не укладывалось у него в голове. — А гости прибывают… О боже, джентльмены, вы ведь приглашены на обед?

— Да. Но сказать по правде, мы прибыли несколько рановато, так что не волнуйтесь, Раскин, — успокоил дворецкого Спаркс.

— Стало быть, вы первые. Добро пожаловать, добро пожаловать. О господи, прошу покорно меня простить, джентльмены, я даже не приказал внести ваши чемоданы.

И толстяк попытался встать со стула.

— Все в порядке, Раскин, наши слуги за всем проследят, — сказал Спаркс.

— Вы уверены? Пусть экипаж поставят в конюшню…

— Спасибо, Раскин, о нем уже позаботились.

— Спасибо вам, сэр.

Раскин заерзал на стуле. Тело его обмякло, лицо стало серым.

— С вами все в порядке? — обеспокоенно спросил Дойл.

— Я, конечно, сильно притомился, сэр, — ответил Раскин. — По правде сказать, мне бы полежать минуту-другую, прежде чем начнут съезжаться гости. Всего каких-нибудь несколько минут. Но столько дел, столько дел, — задыхаясь, выдавил из себя Раскин, вытирая грязной салфеткой пот со лба.

— Сколько гостей приглашено к обеду, Раскин? — спросил Спаркс.

— Человек пятьдесят, сэр. Настоящий прием. Скажу прямо, сэр, в этом году хозяин себя совсем не жалеет.

— А он дома? Ваш хозяин дома?

— Да, сэр, — тяжко вздохнув, проговорил Раскин, и на его глаза опять навернулись слезы. — Но он не в себе, сэр. Совсем не в себе. Из комнат не выходит, кричит на меня из-за двери. Даже не завтракает.

— А вы не могли бы проводить нас к нему? — спросил Спаркс.

Раскин заволновался.

— Не уверен, что хозяину это понравится, сэр. Со всем к вам уважением, но он скверно себя чувствует. Да, сэр, очень скверно.

— Понимаю ваше беспокойство, Раскин, — сказал Спаркс. — Со мной доктор Дойл, который приехал как раз для того, чтобы взглянуть на вашего хозяина.

— Так вы доктор, сэр! — не веря своим ушам, воскликнул Раскин, словно надеяться на такое не было никакой возможности.

— Да-да, — проговорил Дойл, поднимая с пола саквояж.

— Если бы вы объяснили, где найти вашего хозяина, Раскин, — сказал Спаркс, — мы бы вас больше не беспокоили.

Дворецкий снова попытался подняться, Спаркс остановил его: