Список Шиндлера

Как ни странно, письмо, пышущее гневом, убедительно доказывало, что список обеспечивал возможность выжить, а жизнь тех, кто не попал в него была трудноописуемой. Но было бы несправедливо возлагать на Оскара вину за те махинации с фамилиями, которыми занимался Гольдберг. В хаосе тех последних дней лагерные власти подписали бы любой список, предложенный Гольдбергом, если его списочный состав не слишком превышал те 1.100 фамилий, обещанных Оскару. Сам Оскар не мог позволить себе часами сидеть рядом с Гольдбергом. Все его дни до предела были посвящены общению с чиновниками и вечерам в их обществе, когда он старался умаслить их.

Например, от старых друзей из конторы генерала Шиндлера он получил разрешение на перевозку своих прессов «Хило» и штамповочных машин; кое-кто из них взял на себя труд просмотреть документацию, обнаружив небольшие неточности, которые могли бы помешать идее Оскара о спасении своих 1.100 человек.

Один из работников инспекции выявил, что станки Оскара для производства боеприпасов должны получить разрешение на вывоз, особенно из Польши, через посредство специального отдела в Берлинском инспекторате и с одобрения его секции лицензирования. Ни один из этих отделов не был оповещен о предполагаемом перемещении в Моравию. Они потребовали бы ввести их в курс дела и разрешения были бы получены не раньше, чем через месяц. Этого месяца у Оскара не было. К концу октября Плачув должен был опустеть; всех его обитателей ждал Гросс-Розен или Аушвиц. В конце концов проблема была решена привычным способом – подарками.

Занимаясь этими делами, Оскару приходилось уделять время следователям СС, арестовавшим Амона. В глубине души он ждал, что его тоже арестуют или – что было тем же самым – будут непрерывно допрашивать о его взаимоотношениях с бывшим комендантом. Он был достаточно умен, чтобы не отрицать их, тем более, что одно из объяснений по поводу 80 тысяч рейхсмарок, найденных в квартире Амона звучало следующим образом: «Их дал мне Оскар Шиндлер, чтобы я был мягче с евреями». В то же время Оскар поддерживал связи со своими друзьями на Поморской, которые и сообщали ему, в каком направлении бюро ведет расследование.

И наконец, поскольку его лагерь в Бринлитце будет находиться под контролем КЛ Гросс-Розена, он успел познакомиться с его комендантом штурмбанфюрером Хассеброком. Стараниями Хассеброка в системе Гросс-Розена отправилось на тот свет 100.000 человек, но пока он договаривался с ним по телефону о встрече и ехал через нижнюю Силезию, он был самой малой из всех забот Оскара. Шиндлер уже привык встречаться с обаятельными убийцами и ему показалось, что Хассеброк даже благодарен ему за то, что теперь его империя простирается до Моравии. Ибо Хассеброк воспринимал свои владения только в этом качестве. Под его контролем находилось сто три дополнительных лагеря. (Бринлитц должен был стать сто четвертым – и со своими более 1.000 заключенных и сложной промышленностью – составить весомое дополнение). Семьдесят шесть лагерей Хассеброка были расположены в Польше, шестнадцать в Чехословакии, десять – в рейхе. Этот кусок сыра был куда больше того, что имелся в распоряжении Амона.

Заваленный обилием дел, встреч, умасливаний и заполнения бумаг в те недели до закрытия Плачува, Оскар просто не имел времени проверять Гольдберга, если бы даже у него была бы эта возможность. Иными словами, даже в последние дни, полные хаоса и неразберихи, Гольдберг – Владыка Списка – держал его открытым для предложений.

Например, доктор Идек Шиндель посетил Гольдберга, чтобы уговорить его включить в список для отправки в Бринлитц себя и своих двух младших братьев. Гольдберг не дал ему немедленного ответа, и Шиндель находился в неведении до 15 октября, когда мужчин-заключенных стали загонять в теплушки, он понял, что и он, и его братья не были включены в список. И все же он присоединился к людям Шиндлера. Эта сцена была достойна того, чтобы стать воплощением Судного Дня – отторгнутый из числа праведников пытается укрыться в их среде, где его и замечает ангел мщения; роль его на этот раз выполнял обершарфюрер Мюллер, который подошел к доктору с хлыстом в руке и нанес ему удар. По левой щеке, по правой, опять по левой и опять по правой, в то же время насмешливо спрашивая:

– Что ты тут забыл в этом ряду?