Сплетение (ЛП)

Азалия посмотрела сквозь ветки. Кловия* укачивала Жасмин и Кейл*, которые беспробудно спали. Ева* прижалась к ней, сжимая книгу. Ее лицо прикрывала сосновая ветка.

* ("Clover" — в переводе с англ. "клевер". прим. перевод.)("Kale" — в переводе с англ. "капуста лиловая". прим. перевод), (англ. Eve)

— Как там у вас, Ева? — спросила Азалия.

Ева перевернула страницу книги.

— Света маловато.

Азалия бросила быстрый взгляд на гостей, все еще поглощенных танцами.

— Король ужасно рассердится, — сказала она, — разве вы не пообещали ему не выходить?

— А мы и не выходим! — парировала Брэмбл. — Та-дам! В следующий раз Королю следует дважды обдумывать свои слова. Ты рада, что мы здесь?

Восторг охватил Азалию, и она не смогла сдержать смех.

— Неописуемо!

Девочки наперебой затараторили.

— В этом году бал совершенно чудесный!

— Не могу дождаться, когда вырасту!

— Еда выглядит изумительно!

— Ты покорила всех мужчин!

— Только помни, не привязывайся ни к кому из них, — сказала Дельфиния*, считающая себя экспертом в любовных делах, ведь ей было уже двенадцать. — Они танцуют с тобой не потому, что ты — это ты, а потому, что если они женятся на тебе, то получат корону.

*("Delphinium" — в переводе с англ. дельфиниум. прим. перевод.)

Улыбка Азалии погасла. Она отошла от елок, чувствуя будто невидимая рука скрутила ей живот.

—Ох!... перестань, Дельфиния! — сказала Брэмбл.

— Я всего лишь считаю, что ей не следует влюбляться и все тут, — настаивала Дельфиния. — Как только парламент выберет следующего Короля она...

— Да, спасибо. — Брэмбл оттолкнула Дельфинию назад, из-за чего хвойная масса зашелестела. Шары зазвенели. Брэмбл снова повернулась к Азалии с уже знакомой кривой ухмылкой.

— Надеюсь, ты великодушна, — сказала она. — Наш знатный ёлочный переполох занял много времени. Мы заверили Короля, что будем в нашей комнате весь день, ну, знаешь, дуться. А затем проскользнули сюда после чая.

— Вы здесь так давно? — удивилась Азалия. — Вы, должно быть, голодны!

— Голодны? Да мы умираем от голода!

— О, да! — загудели остальные девочки. — У нас нет ни крошки покушать, ни крошки, ни крошки, ни крошки!

Хвойная масса затряслась.

Азалия, смеясь, отпрянула.

— Это я могу исправить! — сказала она и невинно поплыла к столу с десертами.

Она наполнила тарелку всеми видами сладостей: засахаренной малиной, пирожными с розмарином, глазированными орехами, липкими сладкими булочками, яствами, которые они могли позволить себе лишь раз в году, поскольку бал на Рождество финансировал парламент. Их собственный довольно бедный стол состоял из каш и картофеля. По возвращении к елкам, как только заканчивалась полька и начиналась мазурка, Азалия наклонялась, будто рассматривая свои туфельки, и проталкивала тарелку между веток. Несколько пар жаждущих рук затягивали ее внутрь, и из-за деревьев раздавались восторженные визги.

Примерно каждый пятый танец, старательно наполняя тарелку во время быстрой джиги так, чтобы не быть замеченной, Азалия приносила девочкам сладости. Каждый раз тоненькими голосками они выражали свое одобрение. Пока пары танцевали варшавянку, Азалия со звоном расставляла на своем блюде этажами десять изящных хрустальных чаш с пудингом — спецзаказ от девочек. И с осторожностью пробираясь к деревьям...

...Азалия едва не столкнулась с джентльменом.

Азалия потеряла равновесие, и маленькая верхняя чаша с пудингом соскользнула с нижних. С поражающей быстротой молодой человек поймал ее большим и указательным пальцами, отступая назад, когда юбки Азалии успокоились. Его взгляд скользнул по ней, ее каштановым локонам и шелковом платье, а затем остановился на тарелке, заставленной пудингами. На верхушке каждого из них красовался сладкий крем.

С пылающим лицом Азалия высоко подняла подбородок и холодно уставилась на него, не позволяя своим видом никаких вольных замечаний в ее адрес.

Он открыл рот, потом закрыл. Затем медленно, будто ожидая от нее удара, он осторожно с хрустальным позвякиванием поставил чашу с пудингом на вершину и отступил.

— О! Да у вас кровь! — воскликнула Азалия.

Теперь она поняла, почему он прятался между елками и портьерами. Он был ужасно растрепанный. Прядь его взъерошенных волос неопределенно цвета, между оттенками темный блондин и каштановый, спадала на глаза. Его скулы и красивый черный костюм были измазаны грязью, а платок, который он опять прижал к руке, пестрел еще и кровью.

— Все... в порядке, правда, — запинаясь, произнес он.

Но Азалия уже поставила тарелку на мраморный пол, послышался звон ложек, и извлекла из рукава чистый платок Брэмбл.

— Тихо. — она взяла его за руку и прижала его рану пальце. — Все на так уж плохо. Мы сейчас ее промоем. И о чем вы думали, используя такой грязный платок?

Рана была неглубокая, и молодой человек стоял смирно, пока Азалия рассматривала ее. На фоне его больших ладоней ее собственные казались крошечными, и ей не сразу удалось перевязать порез.