Спор о варягах

На протяжении четырех десятилетий, отраженных в данном издании, моя позиция по отношению к норманизму на вид несколько изменялась. Но только на вид. На деле те мысли, которые я мог высказать полностью и откровенно в 1995 г., были с самого начала моим убеждением. Надеюсь, что многое проглядывало сквозь осторожные формулировки. Но если бы я высказал всё открыто в 1960 г., я бы разделил судьбу Амальрика, а мои соображения никто бы не узнал. А так я сумел сам изложить некоторую их часть сразу, другие — потом, всё более полно, и сохранил возможность воспитать в своем семинаре целую плеяду молодых исследователей, преданных принципам объективной науки, ученых, которые немало потрудились на этом поприще, изменив атмосферу в исследовании этой проблемы.

Моя книга и мои последующие выступления могут быть интересны как показатели развития этой борьбы, как иллюстрация методов, применявшихся на разных ее этапах. А это существенно для тех, кто займется изучением всего хода исследования норманнской проблемы в отечественной истории, а также для тех, кому, возможно, предстоит продолжить эту идейную борьбу, ибо завтрашние условия предсказать невозможно, и кто знает, быть может, наш опыт послужит нашим преемникам хорошей школой стратегии и тактики.

Я благодарен своим ученикам и коллегам, которые своим энтузиазмом сделали эту борьбу увлекательной и реальной, — Г. С. Лебедеву, В. А. Булкину, В. А. Назаренко, В. П. Петренко, Е. Н. Носову, И. В. Дубову, Е. А. Рябинину и всем другим. Должен также изъявить свою признательность Д. Н. Верхотурову, обратившему мое внимание на активность современных антинорма-нистов и побудившему меня взяться за издание этой книги. Верхотуров же, С. В. Белецкий и В. С. Кулешов помогли мне в выверке ссылок.

Л. Клейн С.-Петербург 2008

Спор о варягах

Часть I.

История проблемы

1. Первая схватка

Спор о варягах тянется уже давно, то затухая, то вновь разгораясь (общие обзоры его истории — см. в: Венелин 1842; Свистун 1877; Мошин 1931а; 19316; Мавродин 1949; [Шаскольский 1965; БсНгшсК: 1970; КйВ 1979; Алпатов 1982; Нильсен 1992; Данилевский 1998; Хлевов 1999]). Первая его вспышка окончилась ровно 200 лет тому назад, вторая взволновала русское общество ровно 100 лет назад [прошу учесть, что это написано в 1960 г.], третья горит на страницах научной литературы и прессы наших дней...

В высокие окна круглого зала Академии наук была видна темная полоса Невы, изборожденной дождем и ветром. За просторным, как плац, круглым столом, покрытым темно-вишневой бархатной скатертью, сидели профессора в шелковых камзолах и светлых париках.

Возвышаясь во весь свой огромный рост над краем стола, академик Миллер с желчной усмешкой указывал на листы с критическими замечаниями в его адрес, писанными академиком Ломоносовым, и громко говорил по-латыни:

— Удивительно, до какой степени Ломоносов презирает местные исторические свидетельства... Судите, граждане, поступает ли он так из любви к истине или, скорее, увлеченный и ослепленный жаждой противоречия, издевается таким образом над своим отечеством...

С грохотом отодвинув кресло, Ломоносов вскочил и, еще более высокорослый, прокричал тоже по-латыни, глядя в упор на Миллера:

— Видя такую направленную против меня брань, считаю, что здесь нет места для доказательств и доводов!

Профессора заговорили и закричали все разом, преимущественно по-латыни. Миллер, как вспоминает впоследствии Ломоносов (1957: 726), «многих ругал и бесчестил..., на иных замахивался в собрании палкой и бил ею по столу конференцскому».

Так проходили в Академии Наук заседания специальной комиссии, учрежденной для разбора диссертации профессора Миллера.

Может быть, слова академиков звучали не совсем так — эти высказывания взяты из предварительного письменного обмена мнений (Ломоносов 1952), но характер и тон спора они передают вполне.

Обсуждение этой диссертации заняло двадцать девять заседаний и продолжалось с 23 октября 1749 г. по 8 марта 1750 г., а последнее выступление главного оппонента состоялось в 1760 г. Нынче защиты диссертаций стали куда короче и гораздо спокойнее. Но и в те времена случай был все же из ряда вон выходящий...

В чем суть дела ?

Это была первая открытая схватка «норманистов» и «антинорманистов». Борясь с вековой отсталостью России, с проклятым наследием татарского ига, Петр I много уповал на иноземных мастеров и ученых и выписывал их буквально пачками. А иностранцы прибывали всякие — и дельные честные работники, и пронырливые авантюристы, любители наживы. При Анне Иоанновне в темную пору «бироновщины» земляки всесильного фаворита стали прибывать в Россию еще более густым потоком, а деловые качества уже и вовсе не принимались во внимание.

Об этом времени историк В. 0. Ключевский писал: