Спор об унтере Грише

Такие приблизительно мысли бродили в голове Бертина, когда он внимательно смотрел на ефрейтора Лангермана.

Вечером он, может быть, смутился бы, оробел и этим навлек бы на себя подозрение, попытался бы уклониться от выдачи приговора под маловразумительным предлогом отсутствия полномочий и совершенно зря приплел бы к делу военного судью Познанского. Все это вышло бы аляповато — слишком прозрачно — и нанесло бы немалый ущерб делу.

«Ну, и идиоты мы, что так поторопились привлечь к делу Лихова, в запасе у нас не осталось ни одного козыря.

Косвенное влияние, — с молниеносной быстротой пронеслось в голове Бертина, — всегда дает лучшие результаты, чем прямое, — как в художественном творчестве, так и в человеческих отношениях. Окольным путем, по кривой, толчок действует гораздо сильнее, чем при прямом коротком ударе». И он стал хладнокровно действовать.

Прежде всего он понял, что ефрейтор Лангерман ни о чем не знает. Он пришел за приговором по делу Бьюшева — и только. И Бертин напустил на себя таинственность.

— Разве ты не слыхал, что в деле Бьюшева еще далеко не все ясно? Что его превосходительство лично вмешался в это дело? Что с Белостоком велись телефонные разговоры? Да, да, его превосходительство собственной персоной! Как бы не случилось, что кое-кто жестоко поплатится (нет ли часом у Лангермана врагов в канцелярии?), если станет на пути его превосходительства!

Лангерман начал нервничать.

Становиться поперек дороги генералу, пожалуй, не особенно целесообразно для ефрейтора комендатуры, какими бы полномочиями он ни обладал. В особенности когда ему предстоит явиться в комиссию по переосвидетельствованию, имея пометку «годен для гарнизонной службы».

Поэтому, когда Бертин предложил ему отсрочить на несколько дней это щекотливое дело, — конечно, не надолго — на денек-другой, — он с облегчением вздохнул.

По-видимому, внушал ему Бертин, здесь произошла ошибка, насколько ему известно, приговор не будет приведен в исполнение. Лангерман может спокойно вернуться домой. Если понадобится, дивизионный суд сам немедленно перешлет, куда следует, приговор и приказ о приведении его в исполнение.

Выход найден! Конечно, имен называть не надо, если все же станут доискиваться причин задержки бумаг; с другой стороны, никто не сможет его заподозрить в том, что он не выполнил приказа «старика».

— Ведь я могу надеяться, что все будет в порядке, приятель? — сказал ефрейтор, вставая.

Бертин успокоил его.

Оставшись один, он еще раз мысленно обозрел поле сражения. Никто не давал распоряжения об отказе в выдаче дела, ибо никто не допускал, что Шиффенцан будет действовать так дьявольски быстро и прямолинейно. Поэтому Бертин до известной степени сам отвечал за свои действия. Но после короткого размышления он решил, что его поступок вполне обоснован. Натиск Шиффенцана был пока что отражен пешкой Бертином.

Но все же Бертин беспокойно бегал взад и вперед по комнате. Внезапно ему перестали нравиться его стихи. Цезаря вдруг заслонил бледный, напоминающий о попугае профиль с тяжелыми отвислыми щеками и двумя глубокими складками над верхней челюстью: так выглядел на всех портретах Шиффенцан.

После короткого размышления Бертин протелефонировал о происшедшем военному судье. Познанский в это время завтракал после верховой прогулки в лесу. Крайне обеспокоенный, он прокричал в трубку:

— Вот они — темпы Шиффенцана!

Но затем он похвалил дипломатическое искусство Бертина и обещал, вместо того чтобы заняться игрой на скрипке, повидаться с обер-лейтенантом Винфридом и добиться подтверждения того, что его превосходительство остается на прежней позиции.

Винфрид сделал удивленное лицо. Конечно, его превосходительство остается на прежней точке зрения. Пусть комендатура не ставит себя в смешное положение — дело еще не закончено, кое-кто рассчитывает еще высказаться по этому поводу.

И они порешили, что если только не случится чуда, противной стороне не видать как своих ушей ни приговора, ни приказа об его исполнении.

Полчаса спустя военный судья Познанский вежливо и дружелюбно вызывал по телефону канцелярию комендатуры.

— По-видимому, произошло недоразумение, ведь и отделение УПВ может ошибиться, дело Бьюшева далеко не закончено. За подтверждением, если оно понадобится, можно обратиться непосредственно к председателю суда, — конечно, официальным путем.

Ефрейтор Лангерман благодарно свистнул, даже не догадываясь о том, что приведенный в действие канцелярский аппарат развивал, чтобы выгородить его, Лангермана, усиленную деятельность.

Тем временем в Берлине, в главной ставке убедились, что попытки папы содействовать окончанию войны принимают более ясные очертания. До сих пор не было речи ни об Эльзас-Лотарингии, ни о, восточных провинциях, говорилось исключительно о Бельгии. Но и этого было достаточно, чтобы всполошить самую маленькую и самую могущественную партию Германии — партию генералов, крупных промышленников и профессоров.