Споры об Апостольском символе

Из догматов Греко–Восточной церкви немецкий историк с некоторым вниманием останавливается лишь на христологическом учении. В первых же строках, в которых он начинает изложение этого вопроса, читатель встречает следующую малоожидаемую выходку: все построение церковной христологии стоит за пределами конкретной (т. е. действительной) личности Иисуса Христа. Главным недостатком этого учения он считает то, что церковные учители для определения сущности и достоинства Христа избрали понятие «Логос». Понятие «Мессия» для них, рассуждает Гарнак, было совершенно непонятно (!), было ничего не говорящим словом. Им приходилось импровизировать новые понятия, но этого сделать они не могли, а поэтому им оставалось сделать выбор из готового материала: или представлять Христа оббженным человеком, следовательно — героем, или мыслить о Его сущности по схеме одного из греческих богов, или же, наконец, отождествлять Его с «Логосом». Оба первых выхода из трилеммы были отвергнуты: они были или, по крайней мере, казались «язычеством». Итак, оставался «Логос». Формула эта представляла многие выгоды для богословствующей мысли, но, с другой стороны, та же формула имела свою собственную логику, а логика эта приводила во всех отношениях (!) к немыслимым выводам. Понятие Логоса вообще могло иметь смысл очень различный. Отсюда объясняются чудовищные споры о природе Христа–Логоса, которые наполнили собой многие столетия. Отсюда же объясняется, почему (св.) Афанасий так жарко спорил, защищая формулу: Логос–Христос единосущен с Отцом, как будто дело шло о том, быть или не быть христианской религии. Греческая церковь еще доныне остается при убеждении, что ее христология составляет сущность христианства и является раскрытой тайной. Критика подобного учения, замечает Гарнак, вовсе не трудна (!). Все это учение принято быть не может (!), потому что едва ли оно находится в какой–нибудь связи с Иисусом Христом Евангелия, и его формулы не подходят к Его личности, следовательно, оно не соответствует действительности. Эллинская религиозная философия и ее интеллектуализм, подчеркивает еще раз Гарнак, приводили к неправильным формулам, поставившим выдуманного (?) Христа на место действительного и пролагавшим, кроме того, путь к самообману, что будто обладая правильной формулой, уже с тем вместе обладает и самим объектом (die Sache). Известно, что дело дошло до того, что появилось учение о Христе как Лице с двумя природами и двумя волями. Вот до какого требования простерся интеллектуализм! — восклицает Гарнак. Да читаются ли, наконец, евангельские повествования о жене хананейской и сотнике капернаумском?

Все подобные ламентации Гарнака, скажем мы, проистекают почти исключительно оттого, что он отвергает подлинность Иоаннова Евангелия и произвольно исключает из остальных Евангелий то, в чем эти последние подкрепляют свидетельства произведения любимого ученика Христова. Немецкий ученый плачет о том, что собственноручно выбросил, «мняся службу приносити науке».

С традиционализмом и интеллектуализмом стоит в связи еще один элемент — это ритуализм. Общение с Богом в Греко–Кафолической церкви происходит посредством мистериального (?) культа, сотен более или менее решительных формул, знаков, образов и освящающих чинопоследований, которые сообщают божественную благодать и приуготовляют к вечной жизни, если к ним прибегают с чувством послушания и если действия совершаются с полной точностью. А с учением (?) остаются совсем незнакомыми, потому что знают о нем только из литургических возгласов или отрывочных изречений (!). Нет другого более печального зрелища, сетует Гарнак, чем видеть превращение христианской религии из богослужения «в духе и истине» в богослужение знаков, формул и идолов (!). Такое явление наблюдаем не только у народов, стоящих на низкой ступени религиозного и умственного развития — не у коптов только и абиссинцев, но не в лучшем состоянии обретается дело у сирийцев, греков и русских… Затем Гарнак рассуждает: где мы найдем в проповеди Иисуса хотя бы малый след того, что ритуал нужно соблюдать со всей пунктуальностью, что нужно воздвизать иконы и в однажды принятом порядке бормотать возгласы и молитвословия? Не для уничтожения ли этого рода религии Иисус Христос пригвождается на кресте? И вдруг от Его имени и в силу Его авторитета эта самая религия теперь опять восстановляется! Да, церемониал в Греческой церкви господствует во всем. Таким путем совершается возвращение к античной форме религии низшего порядка; на обширном пространстве греко–восточного христианства духовная религия почти заглохла. Христианство избрало своим девизом: «Религия есть культ — и больше ничего».

В приведенных рассуждениях Гарнака, кажется, нельзя найти ничего другого, кроме новых красноречивых вариаций старых, давно прискучивших мыслей.