Справедливость-это женщина

– Заткнись! Заткнись сию же минуту! И если снова откроешь рот и будешь нести такое, то я сама пойду к госпоже. Очень жаль, скажу я ей, но твоя мать больна и нужно, чтобы ты была дома. Предупреждаю тебя. Ты говоришь, тебе ненавистно быть служанкой, но есть кое-что, чего ты не любишь еще больше. Пойди и подбери этот шелк – она указала на небольшую кучку черного шелкового нижнего белья, лежавшего на тумбочке, – постирай все это как следует, вытри насухо полотенцем, погладь и поторопись. И если еще услышу что-нибудь подобное, возьму и отдеру тебя за уши.

Выражение лица Эллы явно говорило: «Только попробуй», но ее губы оставались сжатыми, когда она, замешкавшись, схватила шелковое белье, прошла через кухню к двери, которую захлопнула за собой, и через двор в прачечную.

Мэри стояла, прислонившись к спинке стула, делая один глубокий вдох за другим, а когда открылась дверь в холл и на пороге появился ее муж, она сказала без обиняков:

– Эта опять дурит. Что-нибудь взболтнет еще, и ей конец. Всегда какие-то неприятности, отравляющие жизнь.

– Могу еще кое-что добавить. – Даффи осторожно поставил на стол чайный поднос с серебряным сервизом, а затем продолжал: – Вернее, две вещи. Во-первых, она хочет, чтобы ей представляли счет каждую пятницу утром. 

– Но она же знакомится с бухгалтерской книгой.

– Да, она знакомится с ней, но теперь хочет, чтобы все было перечислено по каждому товару. Она так и сказала: «По каж-дому то-ва-ру. К тому же все, что мы заказываем, должно быть записано черным по белому». Она что-то учуяла; должно быть, видела, как дети выходят с сумками.

– О, Боже мой! Но в любом случае, – при этом Мэри ощетинилась, – сам не возражает, а что касается мистера Джо, то ему на это наплевать, он дает им деньги.

– Да, мистер Джо мог и давать одно время, но не забывай, что теперь он женат, а это совершенно иное дело.

– Я и не забываю. – Теперь отношение Мэри ко всему этому было совсем иным, чем она представляла Элле, говоря о своей госпоже. – Нет ни минуты покоя, с тех пор как она сюда приехала. А что еще?

– Она застукала Дэвида, передававшего помидоры и картошку Дэну Игану и еще одному, и не только воспрепятствовала этому, но и поставила Дэвида на место; по крайней мере, попыталась, и они подняли из-за этого наверху такой шум.

– Мистер Джо и она?

– Да.

– Думаешь, она возьмет верх?

– Поживем – увидим. Мистер Джо в сложном положении, можно сказать – между молотом и наковальней.

Об этом как раз и размышлял Джо, держа жену за руки наверху в гостиной. Он понимал, что правда на ее стороне. Как она сказала, раз она в доме хозяйка, то расходы – ее епархия. Кроме того, она привыкла разбираться в домовых книгах с восемнадцати лет. Расчеты – единственное, в чем она преуспела, а расчетные дела этого дома, если в них поглубже вникнуть, продемонстрируют, что их грабят, и не только изнутри, но и извне. Элли делала особый акцент на последнем.

Он нежно гладил ей пальцы, приговаривая:

– Стоит ли забивать голову такими мелочами? Я знаю, они заказывают больше, чем следует, но, как это я теперь понимаю, из лучших побуждений. Видишь ли, дорогая, некоторые из тех, кто в поселке, находятся на грани голодной смерти, особенно женщины; им не нужно будет есть себя, чтобы дети получили лучшую долю.

– Все это так, Джо, но это не твое дело. Для этого существуют власти и Закон о бедных, и им не придется голодать; есть специальные столовые, где кормят супами…

Она чуть было не отлетела от него, когда он резко поднялся, подошел к окну и выглянул на прилегающий к дому участок, сгорающий от дневного пекла.

Невозможно полить из шланга все газоны, а солнце иссушало траву. Славное лето. Погода способствовала быстрому созреванию фруктов и овощей: теплицы ломились от помидоров; ветви яблонь и груш свисали до земли, отягощенные плодами; собрали огромный урожай клубники, крыжовника, малины, черной смородины; в погребе полки были заполнены вареньями и джемами, и в доме они уже неделями ежедневно ели собственные фрукты, не считая, как само собой разумеющееся, ежедневный завтрак из трех блюд и обед из четырех.

Иногда, когда они сидели и наедались досыта, ему трудно было не думать о Фелберне и жителях поселка; и вот она только что сказал, что им не придется там голодать. Сможет ли она понять их? Уживется ли она здесь?

Но там, наверху, она довольно хорошо уживалась с отцом и, кроме того, с Маркусом и Леной Леви. Маркус находил ее очень забавной, а Лена говорила, что она красивая, а их дочь Дорис прямо-таки влюбилась в нее любовью школьницы. Странно, но лишь в кухонных делах дома она не преуспела; и, разумеется, в коттедже, так как она питала антипатию к Дэвиду и Хейзл, особенно к Дэвиду. Было бы лучше, полагал Джо, если бы она ненавидела всех их, включая его отца, но любила Дэвида.

По-прежнему стоя спиной к Элен, он заговорил теперь о Дэвиде, жестко произнеся:

– Дэвид получил от меня разрешение передавать излишки овощей и фруктов шахтерам. Я тебе говорил об этом раньше; и ты не имеешь право нарушать этот порядок.