Справиться с мечом

Мы доскакали до речки, немного проехались вдоль неё и остановились на привал. Лошадям спутали ноги и пустили неподалёку. Решили, что Цветик отправится на охоту, а готовить будут женщины. Не повелтителю же с мечом, в самом деле, браться за это занятие. Я рухнул на траву и уставился на облака, стараясь не представлять себя на пляже. Боялся, что потом придётся возвращаться в реальность. Цветик взял лук и отправился в лес. Я раздумывал, нельзя ли выменять у русалок на хлеб пару рыбин, но не знал, где и как их найти днём. Опустошив свою флягу, я с ужасом понял, что наполнять мне её придётся прямо из реки, чем и занялся. Долго раздумывал, стоит ли снимать сапоги, и решил, что без разницы - травиться водой с глубины или прибрежной. Цветик принёс трёх подстреленных птиц, которых назвал перепёлками. Посли ощипывания, потрошения и уваривания они стали микроскопическими. Это теперь навсегда, понял я. Надо привыкать. Буду радоваться каждому съедобному куску.

Роксана с Усладой сохраняли вооружённый нейтралитет, Мих спал, проигнорировав обед. Роксана пнула его ногой, когда девушки отмыли котелок и упаковались. Мы сели на лошадей и поехали дальше. Забираясь на Акуру, я почувствовал, что руки у меня трясутся. Мих по-прежнему отсыпался на ходу.

Суббота, вечер - Понедельник, утро

К вечернему привалу я чувствовал себя полностью разбитым. Руки тряслись, ноги тряслись, шея не поворачивалась. Куда я упал на лесной поляне, я не помню. Я вообще ничего не помню. Кажется, Роксана меня пинала. Или она пинала Миха? Кажется, они что-то ели в темноте у костра. И даже пили. А Цветик пел песни. Разбудило меня жестокое потряхивание и потёки холодной воды на лице.

– Раз проспал - поедешь голодный, - отрезала дива.

Мне было всё равно - когда я попытался встать, то понял, что нет такого места на теле, которое бы у меня не болело. Вообще. Любое движение вызывало мышечную боль. Я не представлял, как подниму ногу и сяду в седло. Я не мог поднять руку. Я не мог повернуть голову. Подсаживал на лошадь меня Цветик. Мих изъявил желание привязать меня к седлу, и даже попытался это сделать. Странно, но я не свалился. Кажется. Может, он меня всё-таки привязал? Ещё я пил. Полфляги самогона за день или больше. Это было единственное доступное обезболивающее. Когда я вечером рухнул на траву, то выхлебал остальное. А заодно, кажется, и Роксанину флягу. Где мой комфортабельный "Лексус" с мягким сиденьем? Следующее утро встретило меня безрадостно. Мышцы всё ещё болели, во рту пересохло, а голова и печень испытывали все прелести двух вчерашних фляг. Зато по сравнению с головной болью ломота во всём теле теперь казалась мелочью. И как я поеду? А придётся.

– Пи-ить! - простонал я.

Самым человечным оказался Цветик - поднёс мне напиться и даже предложил сводить до озера. Я повис у него на плече и протащился к воде по еле заметной тропке, благо оказалось совсем недалеко. Смысла бояться своего благодетеля я уже не видел. Я стянул рубаху, сапоги, порты и упал на четвереньки у края берега. Хлебал прямо из озера, как поступила бы и вторая личность моего провожатого. Цветик милосердно поливал мне голову. Мне полегчало, понял я, когда заинтересовался своим отражением в воде. Ещё бы - зеркал я не видел уже две недели. Из воды на меня глянула перекошенная синюшная рожа с клочковатой чёрной бородой. Синюшность и кривоватость я списал на пробежавший мимо ветерок и нечёткость отражения. Лихорадочный упыристый блеск в блуждающих безумных глазах мне, конечно же, просто померещился. А седых волос в бороде я просто не мог разглядеть в таком некачественном зеркале. Да и откуда у меня там седые волосы, в моём-то возрасте?

– Плохо? - сочувственно поинтересовался женский голос из глубины. Я поднял взгляд - напротив в зеленоватых волнах всплывала толстенная тётка центнера на полтора весом. С мокрыми тёмными волосами, румяными толстыми щеками, колыхавшимися в такт волнам, и, для полной моей радости, топ-лесс. Я отвёл глаза. Тётка захихикала:

– Ух ты, мужчина, а какой целомудренный! Пусик, ты такой откуда? А ты чего вылупился, нахал? - это она Цветику.

– Из Верхних Волчков мы, - прохрипел я, тщательно избегая пялиться на неохватный бюст.

– О! Так я родом почти оттуда, Щукинки, не слышали? - тётка радостно заплескала хвостом по воде, обдавая меня брызгами.

– А то! - радостно прогудел Цветик, пожирая пышные телеса жадным взором. - Щукинки! Ну! Дык я только дюжиницу назад, как оттудова!

Что я, дурак, переться обратно на поляну и садиться с похмелья на лошадь? Я отодвинулся чуть подальше - вдруг тетеньке захочется меня защекотать, или ещё чего, на глубине, например, порезвиться, да и оставить меня на дне в качестве ценного приза - прислонился к дереву на берегу и завёл на пару с млеющим Цветиком светский разговор с дамой. Если мы Миху потребуемся - пусть идёт сюда сам.