Спроси призрака

Девушка еле-еле, будто с пудом на шее, подняла голову. Лицо её слегка подрагивало и стремительно бледнело прямо на глазах. Анне показалось, что та сдерживает слёзы… от страха, что ли.

– Элли, не молчи, прошу!

– Молодая леди желает, чтобы всё рассказал я? – вступил Айзек.

– Я… я не знаю, как сказать… – сбивалась Птичка.

– Да чёрт возьми, что происходит?! – не выдержала Анна.

Тут скрипнула дверь, и в комнату неуклюже ввалилась Филиппа (видимо, подслушивая, она так увлеклась, что не рассчитала своего веса, повиснув на двери). «Эх», – только и вырвалось из её уст.

Тут же она сделала непринуждённый вид и зашла в гостиную полностью (почему-то без чашки для чая). Бодро домаршировала к своему месту и уставилась в окно, чтобы ни с кем не столкнуться глазами, – ведь понимала: все сейчас смотрели только на неё.

– Ваша дочь, очевидно, не так уж близка с вами по духу, Анна, раз боится вам говорить о своих переживаниях.

– Что? Что ты такое городишь? Это она тебя боится! Пришёл тут без спроса и давай, непонятно зачем, к дочери моей лезть!

– Ваша дочь только что мило беседовала с моей горничной Дорой, и…

– Ох! Я знаю Дору, мы тоже с ней не раз уже во дворе сталкивались и мило беседовали – хорошая женщина, боевая, с ней не пропадёшь! – влезла кухарка.

– Подожди ты! – махнула на неё Бетти, а Анна продолжила:

– Ну… ну, если даже так – то чего здесь предосудительного?

Элли застыла – ведь развязка должна была наступить в этот момент, но не ожидала той позиции, которую дальше в разговоре занял Айзек.

– Скажите, Анна (её уже начинало распалять, что он постоянно обращается к ней по имени, будто пытаясь давить на неё), вы хорошо знаете свою дочь?

От такой фамильярности миссис Пёрк так оторопела, что забыла разозлиться, и просто ответила, беспомощно опустив кисти на край стола:

– Отлично знаю, мистер Крейг.

– Тогда вы определённо знаете, что… – Тут он сменил выражение лица от настоятельно-неотступного на улыбающееся и повернулся к Элли, хотя вопрос продолжил задавать Анне). – …что она делала каждый день в моём теперь уже доме во время нашего с супругой и прислуги отсутствия?

– Вы… ты… о чём?

– Мама, дело в том, что… – осмелилась начать Элли, но Великан её перебил:

– Вы плохо воспитали свою дочь или вообще она для вас стала безразлична? Юные годы – подспорье и залог будущего добропорядочного человека, не так ли? А вы отстранились от своего ребёнка настолько, что ему проще втайне от вас нарушать границы чужого дома – даже если в этом и не было злого умысла, – чем спросить вашего разрешения? Видимо, она боится с вами делиться, или что вы просто-напросто будете её игнорировать, или что без объяснений откажите в подростковых удовольствиях? Так стоит ли в чём-то винить одинокого запутавшегося ребёнка? – или матери вместо очередного наказания нужно принять своё дитя, сесть и расположить его к себе, признав и часть своей вины в происходящем?

Доверие – вот основа для добропорядочности, а оно начинается с матери, извините за прямолинейность… Элли, ты хотела что-то сказать.

– Я?.. Да. Мне очень жаль, простите, такого больше не повторится!

– Видите, – снова обратился он к Анне, – она говорит перед вами, будто ещё с пелёнок не вылезла, хотя ей уже, наверно, лет четырнадцать-пятнадцать. А тебе, Элли, скажу, что нечего стыдиться узнавать о своей родословной, собственной семье. Но спросить всё-таки разрешения у меня или Полин – моей жены – стоило. Это тебе на будущее. И перестань мучить совесть там, где она тебя за сердце и ведёт! Спасибо, чай был отменный. Если ещё свидимся, я захвачу с собой и чёрный чай – его больше предпочитаю. Благодарю за терпение, Анна, но мне нужно торопиться – работа не будет ждать.

Он быстро встал из-за стола, так же статно всем поклонился и семимильными шагами направился к выходу. Анна встревоженно засуетилась на стуле, в итоге вскочила и окликнула его:

– Мистер Крейг…

– Да, миссис Пёрк, – будто этого и ожидая, обернулся с прищуренной улыбкой Великан.

– Я… я хотела бы… ммм… попросить прощения за мою дочь. Вы уж извините нас, я попробую всё загладить. Такая неловкая ситуация вышла! Это, видимо, оттого, что мне, как вдове, тяжело одной управляться со всем, и у меня больна вторая дочь. Сами догадываетесь, как тяжело порой находиться наедине со своими дурными мыслями. Я понимаю, что они не должны быть видимы другим, но не всегда хватает сил всё сдержать, не пустить наружу.

– Понимаю вас. Но не лучше ли разделить что бы то ни было с близкими? Быть может, это придаст новые силы. Об этом также не стоит забывать.

– Возможно, вы правы.

– Не думайте, что я хотел вас задеть или обидеть, меня вы тоже должны понять: чужой ребёнок в моём доме…

– Да-да, я понимаю. Так вот, не будете ли вы против принять моё приглашение к званому вечеру через неделю-две? Всё же, действительно, негоже начинать соседские отношения не с той руки, ведь вы с женой собираетесь обосноваться здесь надолго?

– Именно так. И мы с Полин почтём за честь принять ваше приглашение и обязательно посетим ваш званый семейный, как я понимаю, вечер.