Спроси у зеркала

— Вообще-то ты права — я ее не выбирал. Если бы выбирал, может, и правда выбрал бы кого посущественнее, а то что это за собака — подержаться не за что?! А если совсем честно и откровенно, то я ее вообще не хотел. Ни Никешу, ни какую другую собаку. Мне ведь собак и на работе хватает. И со временем свободным проблемы, особенно в ту неделю, что работаю — домой приезжаю около десяти вечера, а утром ни свет ни заря снова на работу. Так что по собственному желанию я бы вообще собаку никогда не приобрел. В лучшем случае, может быть, лет через пятнадцать-двадцать. Мне ее подарили. За то, что маму ее от гибели спас. Мамочка была еще более хрупкая, чем сама Никеша. А принесла в одном помете аж троих щеняток. Для йорка это довольно крупный приплод. Вот мамочка сама и не смогла разродиться. Очень сложный случай оказался, я и сам растерялся. Слава Богу, все прошло успешно. Вот благодарная хозяйка и сделала мне такой подарок. Я и сам не ожидал. Тогда, сразу после родов, она просто расплатилась и ушла, даже спасибо не сказала. А потом, через два месяца, снова появилась. И протянула мне крошечный меховой клубочек. Я несколько офигел — говорю же, даже и не думал о собаке. А та настаивает, говорит: 'Я вам даже спасибо побоялась тогда сказать, дабы осложнений не случилось, говорят, примета такая плохая есть, нельзя докторам 'Спасибо' говорить. А теперь благодарю без слов, зато от всей души'. Я попытался было отказаться, объяснял, что мне некогда за ней ухаживать, я все время на работе. А она улыбнулась так загадочно и говорит: 'Вы еще меня благодарить будете до конца дней. Все эти хлопоты ненадолго, зато потом она вам столько радости принесет — даже не поверите'. Теперь страшно сказать — я ведь хотел ее кому-нибудь отдать, всем нашим медсестричкам предлагал, да никто не захотел связываться — уж больно хрупкий подарок, ее даже на руки страшно было взять, такая крохотная была! Пришлось самому пару дней возиться. А на третий я уже ни за какие сокровища мира ее не отдал бы. Вот такая история. И как права оказалась тетка! Я ее теперь чуть не каждый день с благодарностью вспоминаю. Понимаешь, с Лялюшей же хлопот — раз-два, и обчелся. Ну, пока маленькая была, приходилось, конечно, лужицы да кучки подбирать. А теперь она у меня такая неприхотливая. Ест, как мышонок. Прогулять пару раз в день тоже трудов не много — она же у меня гуляет ровным счетом пять минут. Единственная проблема в этом плане — снегопады. Если снега навалило выше пяти сантиметров — для Лялечки это уже огромные сугробы. Мало того, что скакать приходится, чтобы из снега выбраться, так еще и присесть свои собачьи нужды справить не получается — вроде как надо лечь и сделать все под себя, а она у меня такая интеллигентная девушка, ей это неприятно. А так… Никаких проблем, одни сплошные восторги! Работать она мне тоже не мешает, она себе лежит тихонечко на подушке, работу собачью работает. Зато благодаря ей я не чувствую себя одиноким. Знаешь, Лар, это такой кайф — чувствовать себя любимым и необходимым кому-то! Пусть даже собаке. Так что я каждый день ту тетку благодарю за шикарный подарок!

Лариса прижала Никешу к себе, словно в последнем порыве:

— О, как я тебя понимаю! Я ведь именно такую собаку и хотела! Чтобы маленькая, красивенькая, и бесконечно ласковая! Чтобы носить ее на руках, как игрушку, бантики завязывать, как ребенку малому. Это ж разве собака? Какая же это собака?

— Точно, — подтвердил Андрей. — Это никакая не собака, это обыкновенная принцесса на подушине. Вот есть принцессы на горошине, а моя — на подушине.

И дальше разговор крутился уже сугубо вокруг собачьей темы. А такую пугающе-сложную тему межличностных отношений собеседники больше не поднимали.

Глава 5

Лариса ехала домой с тяжелой душой. Ронька, уставший и обиженный на весь мир за непонимание, свернулся калачиком на переднем сиденье и демонстративно отворачивал морду в сторону, выражая недовольство поведением хозяйки. И, пожалуй, впервые за три с половиной года, с тех пор, как Ронни появился в их семье, Лариса даже не обратила внимания на его обиду, не пожалела возмутительно разбалованного пса.

Все ее мысли сейчас были заняты другим. Она вновь и вновь возвращалась в прошлое. Но теперь не во времена девичества, а в те семь лет, когда она уже была Дидковской. Вновь и вновь пыталась разобраться в себе, понять, действительно ли все так страшно, как намекнул Андрей, или это всего лишь его ничем не обоснованные домыслы? Действительно ли она такая инфантильная, как он сказал? И если да, то была ли она всегда такой, или стала такой под воздействием обстоятельств?

К ее ужасу, картинка выплывала еще та. Получалось, что и до замужества она не была особенно самостоятельной, все время позволяла кому-нибудь управлять собою. Причем этими расплывчатыми 'кому-нибудь' так или иначе оказывались Дидковские, мамочка с сыночком.