Спустя вечность

«— С самого начала мне было ясно, что моим божеством станет чистая живопись, которая не должна и никогда не подчинится никакому даже самому прекрасному философу, патриоту или спасителю общества. Вокруг меня было много привлекательных абстрактных ловушек, но, к счастью, я понял, что живопись это прежде всего конкретный вид искусства. Я хотел поклоняться понятию красоты. Что я под этим подразумеваю? Я считал и считаю, что это великое жизнеутверждающее понятие является источником и началом всего искусства, это то, что придает мнениям смысл, то, что дает огонь и веру, что воодушевляет нашу фантазию и наделяет реальность его творческой силой… Муза красоты строга, и вместе с тем она не прочь пошутить. Она строга и поэтому не позволяет выдумке называться идеей. Она шутит, когда позволяет склонным к аффекту художникам драпироваться в самые непрочные из всех драпировок — современные одежды. Да, я люблю красоту, потому что она требует формы, форма есть содержание, содержание, которое дает смысл и веру в жизнь, а вера в жизнь — это религия…»

Турстейн Турстейнсон умер весной 1966 года, не дожив недели до девяноста. Но остались жить его сочные французские пейзажи, норвежский лес, натюрморты, обнаженная натура и портреты — широкий спектр лирики цвета и искусства формы.

Огромный талант Турстейна, его бескомпромиссность художника, все созданное им, даст ли это ему когда-нибудь тот ранг, какого он заслуживает, место среди наших лучших, которое его время не всегда за ним признавало?

Формы искусства исчезают, понятные всем элементы, как правило, осуждаются — мелодия в музыке, сходство в портретах, внятность в поэзии и в прозе, — постоянно ведутся разговоры о переносе верстовых столбов. Однако нельзя передвинуть верстовые столбы никуда. Вскоре любой будет считать себя художником не хуже любого классика, и в этом нет ничего удивительного, когда восхваляется «новое платье короля», когда «гению» достаточно косо провести линию на белом листе бумаги, чтобы стяжать у знатоков всеобщее восхищение.

Художника делает труд. А гениями рождаются. Поэтому в мире так много гениев и так мало художников.

При всей разнице между Каем Фьеллем и Турстейном Турстейнсоном, у них было одно общее, они придерживались одного кредо — искусства, цель которого красота.

Между ними была разница в возрасте в сорок лет, и хотя они в известной степени следили друг за другом, Кай Фьелль со своими способностями к фантазии, своими переплетениями снов и действительности, по-современному, более вольно относился к европейским традициям, чем Турстейнсон.

Но эти два художника, столь различные по характеру и духовному складу, не похожие во всем и вся, за исключением существенного, были теми живописцами, с которыми я поддерживал связь во время моего развития и которые по-человечески были мне ближе всех остальных. Это важно, и потому я уделил им несколько страниц.

18

В своей книге «Процесс против Гамсуна» Торкиль Хансен спрашивает: получает ли человек ту жизнь, о которой мечтает, или полученная им жизнь становится его мечтой?

В этой книге я пишу про «случай» Гамсуна только с признательностью. Как его сын, однако не обладающий ни его способностями, ни потенциальными возможностями, а лишь своими собственными, я прожил предназначенную мне жизнь. В мечтах и в действительности. В разные времена люди развиваются в разной среде и в разных направлениях, которые не всегда можно предвидеть. Но всегда под чьим-то влиянием и воздействием. Близость к родителям, которая сохранилась у нас на всю жизнь, хорошо видна по письмам отца, которые я здесь цитировал. К сожалению, я не могу привести столько же и маминых писем. Лишь в последние годы, в трудное послевоенное время, я начал сохранять ее письма. Но они у меня есть, и ее голос тоже будет услышан, прежде чем она навсегда умолкнет.

Они оба писали мне в то время, когда я жил вдали от Нёрхолма. В самом начале я получил от отца такое письмо: