Спустя вечность

«Нёрхолм 16 окт. 51.

В последние недели все мое время поглощает уход за папой. Возможно, он временами теряет сознание, потому что часто падает, но успевает за что-нибудь ухватиться, так что удар бывает не слишком сильным. Однако поднять его ужасно трудно, сначала я сажаю его на низкий сундучок, потом на скамейку, потом уже на стул. Наверное, он падает потому, что устает сидеть или лежать. Теперь я вбила в стену позади стула крюк и обвязываю его веревкой, когда мне надо отойти от него. Он не возражает против этого, только похлопывает меня по руке, он, бедняга, — сама доброта. Ты спрашиваешь, не проясняется ли у него сознание. Чуть-чуть, иногда. Бывают минуты, когда он говорит разумно о том, что происходит. Но голос у него очень слабый. И как правило это быстро проходит — через час или около того. И он снова бессвязно что-то бормочет, слов почти не разобрать. Как раз сегодня вечером некоторое время сознание у него было совершенно ясное, и я передала ему привет от тебя и детей. Он все понял и поблагодарил. Память у него бывает проблесками. Иногда он по нескольку дней не помнит моего имени, называет то фрёкен, то фру. Но узнает он меня всегда и крепко держит, когда я хочу отойти. Думаю, он больше не чувствует себя несчастным, если только я сижу рядом, кормлю его, поправляю тряпки, на которых он лежит, глажу временами по руке, он уже доволен. Больно на это смотреть. Было бы легче, если бы он был в сознании и не отключался.

Фру Страй хочет сделать еще одну попытку через Гиерлёффа, чтобы кто-нибудь вступился за папу перед комитетом юстиции или как он теперь называется, кажется, департамент. Очень многие, в том числе и сама фру Страй, считают, что приговор несправедливый и в моральном и в юридическом отношении. Если бы можно было подключить к этому делу нужных людей, у нас появилась бы надежда получить обратно часть того, что у нас отобрали.

Не можешь ли ты при случае сказать Шиббю, что Гамсуну с женой назначили содержание по старости семьдесят восемь крон в месяц? Это местные власти прислали нам анкету без всякого обращения с нашей стороны…»

19 ноября 1951 года маме исполнилось семьдесят лет. Ее детские книги так и не вышли, но несмотря на иллюзии, которые она все-таки питала, несмотря на страшно утомительный уход за отцом, который она взвалила на себя и с которым справлялась без посторонней помощи, она бывала рада, когда чувствовала, что ее окружают теплом и пониманием.

Уже на следующий день она пишет: