Читаем Спутник полностью

Грустит гармонь на все лады,Однополчан зовёт собраться.– Да где же вы, из той бедыСо мною вышедшие, братцы?У гармониста мрачный взгляд,Но он в беду ещё не верит,За не вернувшихся ребятОдной ногою землю мерит.И у Большого в шесть часовГрустит гармонь, изнемогая,В кипящем море голосовЗнакомый крик подстерегая.

Площадь Победы в Минске

Площадь Победы кругла как земля,Вечный огонь освещает прохожих,Как в Александровском, возле Кремля,Лица молчаньем торжественным схожи.Вот в карауле застыл призывник.
Может быть, вспомнил погибшего деда.Площадь Победы не только родник,Площадь Победы не только Победа.Если не тронет духовная ржа,Не оттолкнёт униформа мальчишек,Значит, у нас сохранила душаПамять о павших, расстрелянных с вышек.Снова чеканит шаги ребятня,Снова торжественны юные лица.Площадь Победы глядит на меня,Чтоб и в моей чистоте убедиться.Площадь Победы проходит по мнеНеторопливым морозом по коже,В вечном её негасимом огнеВидятся души случайных прохожих.

Жуков

По брусчатке, по площади Красной,Едет Жуков на белом коне.
Всё торжественно, празднично, ясноИ в душе, и в огромной стране.Ничего, что изрядно устали,Что не всем вручены ордена.Улыбается сдержанно Сталин,На котором большая вина.Улыбается сдержанно, знает,Что партийный его псевдонимНа устах у народа витаетИ народом безмерно храним.Только всё-таки Сталину жутко,Что не он вот на белом коне,А прославленный Сталиным ЖуковВсе итоги подводит войне.Ничего, он потерпит немного,Неприемлем на праздник аврал,Ну а Жукову, значит, дорогаНа Одессу, потом на Урал.
Вскоре смолкнут победные марши,Поутихнет «ура» над Москвой.Едет Жуков, всего повидавший,И рискует опять головой.

За мгновенья

Двадцать первого был ПХД.Протирали орудья и танки.По колено стояли в воде,Полоская бельё, россиянки.Но летели по всем проводамИз Берлина тревожные вести.Группы армий уже по местамДо команды стояли на месте.А у Берии были дела,Но ему постоянно мешали.Одиноко ходил у столаВ оперсводки не веривший Сталин.И лежала раскрытой пред ним
Государства огромного карта,А над нею зловещился дымОт сгоравшего мирного пакта.Опускался багровый закат,И граница смотрела сурово.Трубку мира держала рукаЗа мгновенья до двадцать второго.

Красная площадь

На Красной площади Парад,Скопленье войск и ветеранов.И звёзды на груди горят,Нашивки говорят о ранах.Здесь вся Россия заодно,И тут сердца согласно бьются.И люди, как им суждено,Людьми в России остаются.

Опорный пункт

Триптих

I.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Поэты 1820–1830-х годов. Том 2
Поэты 1820–1830-х годов. Том 2

1820–1830-е годы — «золотой век» русской поэзии, выдвинувший плеяду могучих талантов. Отблеск величия этой богатейшей поэтической культуры заметен и на творчестве многих поэтов второго и третьего ряда — современников Пушкина и Лермонтова. Их произведения ныне забыты или малоизвестны. Настоящее двухтомное издание охватывает наиболее интересные произведения свыше сорока поэтов, в том числе таких примечательных, как А. И. Подолинский, В. И. Туманский, С. П. Шевырев, В. Г. Тепляков, Н. В. Кукольник, А. А. Шишков, Д. П. Ознобишин и другие. Сборник отличается тематическим и жанровым разнообразием (поэмы, драмы, сатиры, элегии, эмиграммы, послания и т. д.), обогащает картину литературной жизни пушкинской эпохи.

Константин Петрович Масальский , Лукьян Андреевич Якубович , Нестор Васильевич Кукольник , Николай Михайлович Сатин , Семён Егорович Раич

Поэзия / Стихи и поэзия
Зной
Зной

Скромная и застенчивая Глория ведет тихую и неприметную жизнь в сверкающем огнями Лос-Анджелесе, существование ее сосредоточено вокруг работы и босса Карла. Глория — правая рука Карла, она назубок знает все его привычки, она понимает его с полуслова, она ненавязчиво обожает его. И не представляет себе иной жизни — без работы и без Карла. Но однажды Карл исчезает. Не оставив ни единого следа. И до его исчезновения дело есть только Глории. Так начинается ее странное, галлюциногенное, в духе Карлоса Кастанеды, путешествие в незнаемое, в таинственный и странный мир умерших, раскинувшийся посреди знойной мексиканской пустыни. Глория перестает понимать, где заканчивается реальность и начинаются иллюзии, она полностью растворяется в жарком мареве, готовая ко всему самому необычному И необычное не заставляет себя ждать…Джесси Келлерман, автор «Гения» и «Философа», предлагает читателю новую игру — на сей раз свой детектив он выстраивает на кастанедовской эзотерике, облекая его в оболочку классического американского жанра роуд-муви. Затягивающий в ловушки, приманивающий миражами, обжигающий солнцем и, как всегда, абсолютно неожиданный — таков новый роман Джесси Келлермана.

Джесси Келлерман , Михаил Павлович Игнатов , Н. Г. Джонс , Нина Г. Джонс , Полина Поплавская

Детективы / Современные любовные романы / Поэзия / Самиздат, сетевая литература / Прочие Детективы