Сравнительное Богословие Книга 1

В этом же контексте следует вспомнить, что рождению цесаревича — государя-наследника — предшествовало последовательное рождение четырёх царевен,[151] что было многолетним своеобразным намеком Свыше на открытую возможность пресечения царского рода, ведущегося в России исключительно по мужской линии,

при поддержании и впредь Николаем II избранного им политического курса. Рождение же царевен воспринималось либерально-православной общественностью как издёвка Свыше над царской семьей, желавшей рождения наследника. Над этим “невезением” царской семьи представители “элиты” хихикали, забыв, что в историческом времени они плывут на том же корабле, где вахтенный начальник Николай, вследствие чего намёк Свыше относится и к ним, и к их потомкам.

Они не думали о том, что Бог — Язычник, никогда не издевается, как свойственно издеваться над другими многим людям, но предостерегает на Языке жизненных событий всех и каждого; и Его предостережениями способен воспользоваться ко благу каждый верующий Богу, кто внимателен к происходящему и разумеет.

Но в данном конкретном случае рождения наследника-цесаревича речь идёт не только об удовлетворении родительских чувств одной из многих семей, но и об унаследовании ребёнком по факту своего рождения от определённых родителей права на высшую государственную власть в России, в сочетании с тем, что мальчик — воспреемник-носитель духовного наследия государева рода Романовых, а также и духовного наследия немецкой Гессенской династии герцогов (откуда происходила Александра Федоровна) и царствующей династии Великобритании.[152]

Поэтому, чтобы выработать мнение о том, насколько специфика мейоза в организме Александры Федоровны представляет собой «слепую случайность» (в том смысле, что она беспричинна и бесцельна), а насколько обусловлена прошлым и устремленностью в будущее (причем не только России), необходимо выявить существо этого духовного наследия на фоне событий конца XIX — начала ХХ веков.

В реальной истории именно при сочетании пробританского внешнеполитического курса Николая II и нравственно-этических особенностей российской “элиты” в первой четверти ХХ века в ходе революций, в ходе боевых действий на суше и на море, не достигнув каких-либо полезных для Российской империи результатов, не осуществив каких-либо целей цивилизационного строительства Святой Руси, погибли миллионы простых людей в нескольких поколениях.

Попустительствуя “элите”, не пресекая беспощадно её злоупотреблений социальным положением и должностными полномочиями, Николай II по существу позволил проявиться в “элитарной” самодеятельности всем мерзостям, носителями которых была спесивая и возомнившая о себе имперская наследственно-клановая “элита”. Скатился ли Николай II под эгрегориальным психологическим диктатом, ретранслятором которого была его супруга

, на политический курс самоубийства династии и прежней государственности; либо он пожертвовал и собой, и своей семьей во имя не оглашенных им, но известных ему целей,[153] не видя иных путей к их достижению, кроме прохождения России — региональной цивилизации — через революцию, предназначение которой было смести изжившие себя государственность и общественное устройство — это особый вопрос, рассмотрение которого не входит в тематику настоящей главы.

Скажем лишь одно: Николай II (в отличие от И.В.Сталина) заблаговременной “зачистки” правящей “элиты” не только не предпринял, но и позволил “элите” проявить себя, вследствие чего и расцвели махрово её мерзости. Однако беспощадная “зачистка” именно той “элиты” всё же состоялась: в форме Великой Октябрьской социалистической революции и последующей гражданской войны.