Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

21 августа малый линейный корабль «Граф Шпее» вышел из своей строго охраняемой гавани и направился в Южную Атлантику с приказом нападать, после начала войны, на корабли союзных сил.

22 августа Гитлер провел конференцию в Оберзальцберге (путаный монолог, длившийся несколько часов) с главами служб. «Настало время, – сказал он, – разрешить противоречия с Польшей посредством войны и испытать новую военную машину рейха» [15]. «Закройтесь стальной броней от любых признаков сострадания! Кто бы ни размышлял об этом миропорядке, он знает, что его смысл заключается в успехе, достигнутом с помощью силы» [16]. «…Сталин и я – единственные, кто смотрит только в будущее. Поэтому я пожму Сталину руку в ближайшие недели на общей германско – российской границе, осуществлю с ним новый раздел мира…

Мой пакт с Польшей означал лишь выигрыш во времени. После смерти Сталина… мы разобьем Советский Союз. У меня только единственное опасение – это то, что Чемберлен или ему подобная грязная свинья придет ко мне с предложениями или с изменившимися взглядами. Он будет спущен с лестницы. И даже если мне придется лично пнуть ногой ему в брюхо на глазах у всех фотографов… Завоевание и уничтожение Польши начинается в субботу утром, 26 августа. Я проведу несколько кампаний в польской униформе в Силезии или в протекторате. Поверит ли в это мир, мне наплевать, мир верит только в успех.

Будьте тверды. Будьте безжалостны. Жители Западной Европы должны трястись от ужаса» [17].

От верховного командования армии было передано слово шифровки «Befehlsubernehmen» («примите командование»), и 23 августа группу армий «Север» и «Юг» на польских границах и группу армий «С» на французско – бельгийской привели в полную готовность.

Еще одна немецкая подводная лодка прокладывала курс в Северную Атлантику.

С ц е н а: Кремль, ночь на 24 августа.

Д е й с т в у ю щ и е л и ц а: сверхконспираторы Сталин и Риббентроп.

При большом количестве тостов и водки и при сильном оживлении заклятые враги – правые и левые – подписали пакт о ненападении с секретным протоколом, который развязывал России руки в Финляндии, Эстонии, Латвии, Польше к востоку от рек Нарев, Висла и Сан и в румынской Бессарабии. Гитлер и Сталин, самые жестокие циники своей эпохи, теперь были фактическими союзниками; Польша была обречена. Западу поставлен шах и мат [18]. Гитлер глупо улыбался и радовался и назначил день «игрек» – дату нападения на Польшу – 26 августа.

24 августа лидер национал – социалистов Альберт Форстер был назначен «главой государства» сенатом Данцига, в котором преобладали немцы; банковские ставки поднялись в Англии и Ирландии; пограничная охрана была усилена, и в Бельгии, Голландии и Швейцарии началась мобилизация. Запад находился в шоке, вызванном пактом нацистов и коммунистов, однако через день палата общин приняла чрезвычайное специальное обращение к державам. Президент Рузвельт лично обратился с призывом к миру сначала к итальянскому королю Виктору – Эммануилу, а затем к Германии и Польше, а папа римский Пий XII поднял свой голос в защиту «силы разума, а не оружия».

Однако Муссолини медлил: его армия была в «жалком состоянии», Италия еще не была готова к войне.

В министерстве иностранных дел в Лондоне британцы с характерным для их нации упорством, которое достигает апогея, сталкиваясь с безнадежностью, изложили в письменном виде в совместном пакте о взаимопомощи между Соединенным Королевством и Польшей свою решимость предоставить Польше «всю возможную поддержку и содействие».

Гитлер колебался; опасения Муссолини и неожиданное упорство британцев и французов вынудили его перенести день «игрек». Германская армия в «полном порядке» была остановлена [19], хотя некоторые ее подразделения уже двигались к границе. 26 августа (первоначальная дата «игрек») в Верхней Силезии перед 10–й армией Райхенау происходила некоторая перестрелка. «К – люди» – специальное подразделение контрразведки под непосредственным контролем верховного командования – столкнулось с польскими пограничниками.

Британский и французский послы в Германии – сэр Невилл Гендерсон и Робер Кулондр – повторили аудиенцию у Риббентропа (или Гитлера), чтобы подчеркнуть решимость своих стран оказать помощь Польше и, таким образом, вынудить Германию к ведению переговоров. Попытки были примирительными, но твердыми. Французы обрезали колючую проволоку вдоль границы; гарнизонные французские войска и резервисты, так называемые «моллюски крепостей», двинулись в «непроницаемые» казематы линии Мажино. Мобилизовалась вся Европа.

В 7:30 вечера 28 августа в рейхсканцелярии состоялось совещание с участием Гитлера, Генриха Гиммлера, генерал – майора СС Рейнхарда Гейдриха, Йозефа Пауля Геббельса, Мартина Бормана, Гальдера и других высокопоставленных нацистов. Гальдер записал свое личное впечатление о Гитлере в дневник: «Невыспавшийся, изможденный, с хриплым голосом, озабоченный». И позже: «Гитлер: «Если произойдет худшее, я буду вести войну даже на двух фронтах» [20].