Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

Михаил Игнатьевич был в меру строг и в то же время обаятелен. В городе женщины на него заглядывались. Он, естественно, знал себе цену, но вида не подавал. Был неравнодушен к недавно вернувшейся из Парижа Сарре Хаскелевич. Чудо красоты! Прохожие замедляли шаг, чтобы на неё посмотреть, когда она под вечер выходила погулять со своей младшей сестрой – недавней гимназисткой, тоже красивой, но не такой, как сестра. Сарра была сногсшибательно красива! В то же время незаносчивая, тихая, с сияющей улыбкой. Одевалась просто, но с необыкновенным для провинциального городка вкусом.

– О чём говорить? – судачили болградцы. – Париж есть Париж. Особенно в моде!

Юрий как-то видел издали мило разговаривавших Студенкова и Сарру. Они были почти соседями – через бульварную улицу.

Котельников не мог нарадоваться общению с Михаилом Игнатьевичем. Виделся с ним довольно часто. По делам. Время было непростое. Менее года назад здесь был иной строй. Наступили новые времена. Только внешне казалось, что всё в порядке. Отнюдь! Студенков прекрасно это знал. Кое-что улавливал и Юрий.

Чувствовалось, что начальник горотдела им доволен. Конечно, требовал без всяких скидок. Но тактично и по-деловому, справедливо. Это радовало Юрия. Они стали понимать друг друга, хотя дистанция между ними была значительной.

Как-то Студенков спросил Юрия, не хотел бы он поступить на учёбу в чекистское училище. Ещё бы! Об этом можно было только мечтать! Но начальник горотдела больше эту тему не затрагивал, а Юрий не решался спрашивать. В душе переживал, однако вида не подавал. Решил, что, наверное, не подходит. Продолжал работать по совместительству со службой в городском Совете.

Глава 37

Неожиданно Студенков велел ему приготовиться к поездке в Одессу. Вскоре они вдвоём отправились туда поездом. Юрий предположил, что предстоит его официальное утверждение на работе в НКВД. В зависимости от успехов осенью его могли направить на учёбу в Харьков. Перед отъездом он поделился с матерью своими планами.

Для того чтобы пересечь старую границу, ещё недавно отделявшую Румынию от Советского Союза на Днестре, для бессарабцев, ставших гражданами СССР, по-прежнему требовалось специальное разрешение. Мера вполне оправданная: никто без проверки не должен туда просочиться.

Вагон, в котором ехали, удивил своей бедностью. Ещё больше огорчил одесский вокзал, о котором он был наслышан от матери и деда, бывавших в дореволюционные времена в России.

Поезд, очевидно, прибыл на какой-то запасной путь: настил был дощатый. Удивил желтовато-тёмный половинчатый накал осветительных лампочек. На перрон сошли плохо одетые пассажиры с ободранными фанерными чемоданчиками и облезлыми сумками. В руках чуть ли не каждый нёс полную сетку, прозванную, как выяснилось, «авоськой». Среди них были военные в сапогах с голенищами из плащевой ткани, женщины с накинутыми дешёвыми платками. Почти все угрюмые, уставшие, молчаливые.

Юрий невольно сравнивал одесский вокзал с Северным вокзалом Бухареста, когда к перрону подкатывал «рапид» (скорый поезд) из Берлина, и из полуоткрытых окон вагонов с позолоченной надписью «Вагон ли Кук» раздавались картавые крики: «трегер, трегер!»[17] Навстречу уже мчались носильщики в голубой униформе с большими медными, надраенными до зеркального блеска нагрудными номерами.

Одессу он видел в основном из окна старенького трамвая, когда ехал в гостиницу. Во второй половине дня Юрий побывал на складе управления, где получил новенькое чекистское обмундирование с чистыми петлицами, золочёными эмблемами ЧК на левом рукаве гимнастерки, брюки и хромовые сапоги, кожаный ремень с большой звездой на медной пряжке и портупеей!

В таком виде ему предстояло явиться вместе с начальником Студенковым к руководству областного управления НКВД. Восторгу Юрия не было предела! Беспокойство, конечно, было тоже. Предстояла встреча с высшим начальством! Он уже представлял себе, как в таком виде появится перед матерью и друзьями.

Гостиничный номер был одноместный. К вечеру в углу поставили раскладушку и стул для Юрия.

Первая ночь в гостинице запомнилась ему на всю жизнь. Полученное днём обмундирование Юрий повесил на спинку стула. Но главным был ремень, излучавший приятный запах кожи, который он вдыхал с необыкновенным удовольствием. В прекрасном настроении он уснул.

Рано утром, пока начальник горотдела ещё спал, Юрий тихо вышел в прихожую и надел форму. Посмотрел на себя в зеркало. Радости не было предела: мечта сбылась!

Вместе с Михаилом Игнатьевичем поехал в областное управление НКВД. Поздно вечером, после длительного ожидания в комнате секретариата, появился Студенков и велел следовать за ним. Вошли в просторный, с кожаными креслами кабинет начальника управления.

О прибывшем с начальником Болградского горотдела парне, надо полагать, здесь знали больше, чем он сам о себе. В основном он отвечал на вопросы, задаваемые начальником управления и сидевшим в стороне капитаном Чайковским, которого ранее по приезде в Болград Юрий встречал на вокзале.