Среди тибетцев

Вечером накануне нашей переправы тибетцы из Лагшунга делали подношения богам и молились о том, чтобы день был пасмурным, но, увы, утро выдалось ясным, и под нещадно палящим солнцем ледники и снежные поля быстро таяли, щедро пополняя Шайок. Когда мы пересекали полосу белого песка, жар солнца был настолько сильным, что моя кожа покрылись волдырями даже под одеждой. В Лагшунге мы сделали привал у дома одного дружелюбного заминдара¹¹³, который уговорил меня одолжить у него крупную яркендскую лошадь для переправы через реку, и эта любезность едва не стоила мне жизни, а затем по гравийным тропинкам, проложенным среди зарослей жутко колючей облепихи крушиновидной¹¹⁴, мы добрались до чод-тена на галечном берегу реки, где были даны последние указания перед переправой, а тибетцы вновь принялись молиться и совершать подношения богам. У нас было двенадцать лошадей, каждая несла лишь четверть обычной ноши, всех их вели за собой погонщики, слуги ехали верхом. Впереди шли чупы

, прощупывающие дно десятифутовыми шестами, один вел на длинной веревке лошадь мистера Редслоба, за ней следовала моя лошадь, которую двое проводников тянули вперед, а гопы трех деревень и заминдар помогали ей устоять против течения. Из одежды на чупах были только пояса, а спутанные волосы, косички, дикие крики и бурная жестикуляция делали их похожими на речных демонов.

Лама

Река Шайок состоит из главного русла и восьми рукавов, разделенных отмелями и галечными берегами, всего нам предстояло преодолеть около полутора миль. Когда мы добирались до берега, чупы заставляли нас пить мутную речную воду, чтобы, по их словам, «предотвратить головокружение», а также попросили меня не считать грубостью то, что они будут часто брызгать мне в лицо водой с той же целью. Побледневшие от страха Хасан Хан и Мандо надели темно-зеленые очки, чтобы не видеть порогов. Во втором рукаве вода уже доходила лошадям до брюха, и мое животное начало уводить в сторону. Раздались взрывы дикого смеха, однако причиной тому было не веселье, а возбуждение. По мере усиления течения погонщики все громче кричали Кабадар

! Шарбаз! («Осторожно!», «Отлично!»), подбадривая лошадей под дикий аккомпанемент ревущего Шайока. Гьялпо, по чьим стальным ногам я тосковала, как обычно, резвился и пытался укусить своего погонщика во время остановок. Когда мы вошли в самый глубокий рукав, Хасан Хан дрожащим голосом сказал мне: «Я не боюсь, мем-саиб». На протяжении первого часа переправы через восемь рукавов Шайока мне казалось, что риск был сильно преувеличен, а главную опасность представляло головокружение.

Однако когда мы, мокрые и замерзшие, вышли на галечный берег главного русла, я изменила свое мнение. Нам еще предстояло пересечь самый глубокий и бурный поток из всех, его ширина составляла примерно четверть мили, а течение немного замедлялось лишь у противоположного берега, где глубина была больше. Опасность этого участка сомнений не вызывала. Чупы долго прощупывали дно выше и ниже по течению, прежде чем им удалось найти подходящий маршрут для переправы. Все грузы подняли выше, подпруги затянули, мужчины обвязали промокшую одежду веревками на плечах, нам в лицо несколько раз плеснули водой, а затем с криками и воплями весь караван погрузился в глубокий, бурный и ледяной поток. Полчаса мы пытались перейти реку вброд без видимого прогресса, в головокружительном водовороте казалось, что лошади пятятся назад. Сквозь оглушительный грохот реки доносились отчаянные крики «Кабадар!», вода уже доходила до подмышек мужчин и седел, мою лошадь несколько раз вело в сторону. Берег, к которому мы медленно, но верно приближались, был весьма крутым, да и глубина русла увеличилась. Я услышала ободряющий крик, и сильная лошадь мистера Редслоба выскочила на берег. Гопы

стали подбадривать мою лошадь, она сделала отчаянное усилие и прыгнула, но не удержалась на склоне и покатилась назад в Шайок вместе со мной. Я отчаянно барахталась, пытаясь сделать глоток воздуха, на мгновение меня подхватили чьи-то сильные руки, но течение вырвало меня из них, а затем меня снова кто-то подхватил и втащил на осыпающийся берег. К счастью, я отделалась лишь сломанным ребром и несколькими сильными ушибами, а вот моя лошадь утонула. Мистер Редслоб, который думал, что меня уже не спасти, и тибетцы были так расстроены случившимся, что я сделала вид, что со мной все в порядке и позволила себе лишь один день отдыха. Следующим утром река унесла жизни нескольких человек и животных, после чего переход вброд стал возможен лишь через пару недель. Такой риск ― неотъемлемая часть великого торгового пути из Индии в Центральную Азию!

Три гопы