Среди туманов и снов

– Дети так легко осваивают язык, они просто слушают. Рядом с тобой будет неотлучно находится маг, который прекрасно говорит на тролльем. Он будет говорить. Слушая, ты обретешь понимание. Конечно, будет перерыв на сон и на беседы со мной.

Он посмотрел на меня очень пристально.

– Пей, Мальта, не медли.

Под тяжелым взглядом верховного мага я выпила зелье.

– Молодчина. А теперь познакомься со своим спутником на ближайшие пару недель.

Верховный маг замер на полуслове, комната качнулась перед глазами.

Мне показалось, что я падаю, проваливаюсь, хотя мои ноги прочно стояли на полу.

При этом я видела то, что происходит этажом ниже.

– Мальта, твои глаза побелели, дитя, – голос верховного мага. – Говори со мной! Где ты сейчас.

А меня тащило вниз… прямиком в темницу дворца Айль.

Я оказалась в камере, погрузившись в страшный полумрак, полный мучений и тяжких стонов боли. Скудный свет магических светильников очертил четкий профиль Мадса. Чернокнижник был без мантии в рубашке, расстегнутой на груди. Он склонил голову на бок.

Широкий замах безжалостной руки, и на спину прикованного узника обрушиваются языки плетки.

Мужчина дернулся и зарычал.

Мадс шагнул ближе, схватил его за волосы, вынуждая откинуть голову назад. В пленнике я с трудом узнала Захарию.

– Чем больше ты упорствуешь, тем веселее, – холодно сказал Мадс. – Признайся, ты готовил заговор, чтобы самому стать верховным магом?

Захария что-то неразборчиво промычал и мотнул головой, насколько это позволяло его положение.

– Верховный маг хочет знать, кто из лидеров «капюшонов» тебя поддерживает? В какие ордена ты внедрил своих вещательниц?

Окровавленные губы зашевелились:

– Я верен магии. Верен мейстеру Тоссе.

Мадс вздохнул, отошел и снова занес плеть…

Я с ужасом смотрела на верховного мага.

Внешне он не выглядел расстроенным или разозленным моим видением.

Он сложил руки на объемном животе и тихо сказал:

– Захария сам навлек на себя страдания. Но мне не доставляет удовольствия отдавать подобные приказы, Мальта. Меня искренне печалит, что приходится проливать магическую кровь. Но каждое дело должно быть тщательно расследовано, и решение, даже жесткое, должно быть принято. Захария не справился с властью, которая была ему доверена, начал злоупотреблять ею, плести интриги. Действовал для себя, забыл, что мы лишь слуги магии. Он хотел использовать тебя, дитя, вовсе не на благо Миравингии, а для удовлетворения жажды власти.

Бальтазар Тосса позвонил в колокольчик. В кабинет вошел пожилой маг в зеленой мантии целителя. Он поклонился и сказал:

– Хе-ий! Нойта, Мальта! – Маг приложил руку к груди, – Черзаре Кордо.

– «Нойта»! Я знаю это слово. Оно означает «ведьма».

– Да, – сказал Черзаре, – но не только, в тролльем языке «нойта» обозначает любого мага женского пола.

– Ну, все, – прервал его Бальтазар, – с этого мгновения только троллий. И, Мальта, я хочу, чтобы ты помнила: верность вознаграждается, наглость – никогда.

* * *

Если я что-то спрашивала у Черзаре, то он отвечал на тролльем. Этих ответов я не понимала. Мы шли по дворцу, останавливаясь на каждом шагу, он показывал на предмет и громко называл его.

Он садился на пол, водил рукой по паркету и произносил слова. Картины становились источником целого потока слов. Я догадывалась, что мой учитель описывает происходящее на них, называет имена героев, рыцарей, магов и королей.

За едой тоже не было покоя.

Сначала я пыталась запоминать слова, но потом все мои чувства словно притупились. Из головы исчезли мысли, вытесненные звуками чужого языка.

Под этим напором у меня даже не было возможности осмыслить видение, которое явилось мне в присутствие верховного мага.

Вызвали его слова Корина или так совпало? Теперь неважно. Хоть верховный маг и не показал этого, но у меня было чувство, что я сильно провинилась.

Подсмотрела то, чего не следовало.

Я взглянула на Черзаре. Он выглядел радостным, как будто нет в мире большего удовольствия, чем болтать со мной. Ему явно доставляло удовольствие слушать свой голос.

Что ж, если я смогу понимать троллей, то стоит потерпеть.

Я сосредоточилась и погрузилась в мир звуков.

Под вечер голова сделалась чугунной и болела, но результата пока не было.

– Я все еще не понимаю ни слова.

Маг улыбнулся и кивнул, а потом сделал движение: повращал указательные пальцы вокруг друг друга.

Этот жест я поняла:

– Все придет со временем.

Потом маг выставил ладонь вперед и упруго надавил на воздух.

– Не стоит беспокоиться, – перевела я.

Наконец-то Чезаре меня отпустил. Тишина, оказывается, может быть наслаждением.

* * *

Я проснулась от того, что за дверью раздавалась какая-то возня.

Кто-то повернул ручку. Я приготовилась кричать. Сердце пропустило удар.

В комнату вошел Мадс.

– У нас минута, – деловито сказал он. – Что ты знаешь про Бьянку?

Я натянула одеяло до подбородка.

Он стоял напряженный, страшный. Чернота мантии сливалась с ночной тенью. Палач и убийца. Цепной пес верховного мага. Могут ли мои слова оборвать поводок? «Верность вознаграждается, наглость – никогда». С моей стороны будет большой наглостью выдать эту тайну.