Среди тысячи слов

– Я неплохо справился. Думаю, я получил роль благодаря волосам.

– Что?

Он улыбнулся и потянул за светлый локон.

– Такой же цвет, как и у тебя, так что бум – я твой брат.

Я засмеялась.

– Уверена, ты не поэтому получил роль.

Он поднял руки, и на лице его появилась легкая улыбка.

– Спасибо.

Я тоже улыбнулась, рисуя линию крестиков по краю тетради. Будь он придурком, то пугал бы меня меньше, чем его дружелюбие.

Мой взгляд метнулся к Айзеку.

Он не сдвинулся со своего места в углу, чтобы занять стул, а стул с другой стороны от меня все еще был занят. Мне бы хотелось, чтобы это место было заполнено запахом сигаретного дыма и геля Айзека, а не дорогим одеколоном Джастина. Но Айзек был вычеркнут другим способом. Отец подписал документы ОТХ только при условии, что я не буду иметь никаких отношений с Айзеком вне сцены. Папа не дал бы мне играть в пьесе, если бы узнал, что я общалась с «этим проблемным недоучкой, живущим на свалке».

Слова ранили так, словно были обо мне. Айзек помог мне с прослушиванием, когда меня почти тошнило от нервного напряжения. Он казался придурком, но только на поверхности. Словно броня с миллионами трещин, которые издалека не видно, но вблизи…

«И в тебе есть пламя, не так ли? – мысленно спросила я его. – Ты защищаешь его ценой своей жизни. Мое пламя может задуть легчайший ветерок. Ты никого к себе не подпускаешь. Ты не преступник, ты при исполнении. Все время. Почему?»

Мои крестики на страничке превратились в знаки вопросов. Какая мне была разница? Не было. Не могло быть. Я захлопнула тетрадь.

Мартин Форд зашел в комнату вместе с помощником режиссера Ребеккой Миллз. В руках они несли груду красных блокнотов, похожих на блокнот Айзека.

– Официальный сценарий, – сказал Мартин, когда актеры расселись по местам. – Нам всем нужно быть на одной странице. Буквально.

Я отложила книгу из библиотеки и положила тяжелый сценарий на колени. Как только мы все сели, Мартин встал в центре круга и повернулся, чтобы обратиться к нам всем.

– Моей первой командой режиссера будет…

Актеры-ветераны закончили в унисон:

– Выучить. Текст. Наизусть.

– Правильно, – сказал Мартин. – Запоминайте все. Вы не сможете играть со сценарием в руках. Вы можете изображать страсть, но не играть. Это две разных вещи. – Он развел руками, словно комната была такой же широкой, как африканская саванна. – Мы хотим смотреть во внешний мир и изучить широкие богатые просторы шекспировских слов вместо того, чтобы попасть в ловушку… – он согнулся, поднося руки к лицу, – опущенных глаз, носов, прилипших к карте.

Я поерзала на стуле. Вся эта фигня была взаправду. Мартин Форд был настоящим режиссером, и это был серьезный спектакль и… «О боже мой, я все испорчу».

– Понимаете? – спросил Мартин. – Я даю вам три недели, затем начну выбирать дублеров. Так что давайте начинать.

Мартин рассказал немного о себе и произнес короткую речь о том, почему выбрал «Гамлета» – не просто чтобы самому сыграть Полония, пошутил он, затем заставил нас всех встать и представиться и рассказать о роли, которую будем играть.

Когда круг подошел к Лоррен, она выпрямилась на стуле.

– Меня зовут Лоррен Эмбри, и я играю Гертруду, королеву Дании, мать Гамлета.

Я прикусила губу и краем глаза заметила, что Джастин делает то же самое. Мы обменялись быстрыми изумленными взглядами. Я ощутила ледяной взгляд Айзека до того, как увидела его, – его сердитый взгляд быстро стер улыбку, на смену пришло жаркое смущение. Ребенка, пойманного на передаче записочек.

– Айзек Пирс. Гамлет, – сказал он.

Я смотрела на свои ноги, пока не подошла моя очередь.

– Уиллоу Холлоуэй. Я играю Офелию, – сказала я, уверенная, что в любую секунду они поймут, что это ошибка и скажут мне, что я ошиблась комнатой.

Мартин улыбнулся.

– Уиллоу новенькая в Хармони, и я очень рад, что ее свежая энергия будет с нами в театре.

Я вздрогнула от внезапных аплодисментов и вся сжалась на стуле. Я бросила взгляд на Айзека, но он теребил дырку в джинсах.

Следующим заговорил Джастин.

– Джастин Бейкер, играю Лаэрта.

– Мои сценические дети, – сказал Мартин, сияя, как гордый отец. Он обвел взглядом комнату. – Все? Хорошо. А теперь, – сказал он с немецким акцентом, – читаем.

Послышался шорох страниц, когда все начали открывать сценарий. Я снова взглянула на Айзека. Мои проклятые глаза не хотели или не могли оторваться от него. В этот раз он встретился со мной взглядом, а потом отвел его.

Началось чтение. Многие делали пометки, и Айзек писал больше всех. Я гадала, нужно ли и мне это делать, глядя, как диалог подводил нас все ближе и ближе к акту 1, сцене 3 – первым строкам Офелии.

Ребекка, ассистент режиссера в очках с толстыми стеклами, читала все сценические указания.

– Заходят Лаэрт и Офелия, – сказала она.

Джастин в роли моего брата Лаэрта начал читать длинную обличительную речь против Гамлета. Я отмечала в своей голове, что он говорит Офелии не спать с принцем – бояться секса или не спешить отдавать свои «сокровища» парню, который в любом случае на ней не женится.