Среди волков

Сейчас я была послушной дочерью Стаи, выполнявшей все, что приказывал Каллум. Я просто ждала подходящего момента, когда он снова позволит мне встретиться с Чейзом.

Кровь. Брызги во все стороны. Паленый волос и мужской одеколон.

У меня все смешалось в голове — Чейз и Бешеный, изменивший его; Каллум и Бешеный, которого альфа убил в ту ночь, когда погибла моя семья; Стоун Ривер, волки-чужаки…

Хотелось убежать и потеряться в непреодолимой силе — нас.

Я в порядке. Я послала Девону сообщение на чувственном, а не вербальном уровне, но выражение его лица — даже без самого слабого намека на усмешку — сказало мне, что он не поверил. Я еще раз самым старательным образом попыталась изобразить на своем лице улыбку. Девон бросил на меня взгляд, в котором явственно читалось, что он не чувствует ни малейшего уважения к моим несуществующим актерским способностям и что он намерен поговорить со мной об этом позже. И снова уткнулся в бумаги, лежавшие перед ним на парте. Я сделала то же самое.

Провалить годовую контрольную по алгебре с моей стороны было бы по меньшей мере неразумно.

Май наступил и закончился очень быстро, и лист бумаги, лежавший передо мной на парте, был единственным, что отделяло меня от приближающегося лета, а также от Чейза, который под руководством Каллума работал над тем, как изгнать бешенство из своей головы.

Завтра, Брин. Сразу после школы.

Я ждала этого, ведь накануне Каллум пообещал мне встречу с парнем. И если все эти недели Чейз присутствовал в моей душе, то теперь он не вылезал у меня и из головы.

Раньше я любил машины, Йейтса, чтобы спальня запиралась изнутри… и тебя.

Не могу сказать из-за чего-то ли из-за моей связи со Стаей, то ли из-за того, что Чейз был первым мальчишкой, появившимся в моих снах, — но если я долго не видела его, у меня появлялось странное чувство, что слова, которые сказал Чейз, были правдой. Мне казалось, что я всегда знала его.

Как будто мы были одним целым.

Это было смешно и глупо и совсем не помогало, когда дело доходило до вычерчивания кривой для уравнения у

= sin х.

Выбросив все лишние мысли из головы, я сосредоточилась на задании. Велела цифрам обрести смысл. Противопоставила всю силу воли темным силам, грозящим мне неудовлетворительной отметкой, и заставила их покориться.

Я укротила эту контрольную так, как никогда раньше ничего не могла укротить. И никого.

Завтра, Брин. Завтра после школы.

Этих пяти слов Каллуму было достаточно, чтобы превратиться из человека, пообещавшего Эли позаботиться обо мне, в того, кто не давал мне никаких гарантий безопасности, если я сделаю хоть один шаг в неправильном направлении.

Я и была Стая, и я буду действовать, как действует она.

Я буду подчиняться.

И если мое прошлое посещение Чейза было каким-то знаком, Стая не позволит мне подобраться слишком близко к нему. Не допустит, чтобы я задавала парню вопросы, ответы на которые я знать не должна.

Я знала, что приходил Бешеный. Я знала, что он очень плохой. Я оказалась в ловушке, испугалась и убежала. Спряталась.

Было ли то, что произошло со мной, похоже на то, что случилось с Чейзом?

— Пять минут, — объявил учитель, и для ясности вывел мелом на доске большую пузатую цифру пять.

Девон, сидевший справа от меня, начал проверять свои ответы. А сидевший слева Джеф, тот самый парень с мотоциклом, просто отказался от дальнейших попыток победить математические задачки и уставился на милую тихую девочку, которая кинула его вскоре после того, как он подарил ей мою ручку.

Писать я закончила за сорок пять секунд до назначенного срока, и хотя у меня совсем не осталось времени еще раз проверить свои вычисления, я не могла избавиться от чувства, что написала все на отлично. Долгими бессонными ночами — с Большим Злым Волком, поджидавшим меня в моих снах, — ничего не оставалось делать, кроме как учить алгебру и думать о Чейзе.

Он рос в патронатной семье.

Все время злился на нее, сколько себя помнил.

Высоко ценил силу уединения… или это было раньше, еще до превращения?

Он был настоящим ходячим недоразумением.

И он был моим.

Стая. Не Стая. Стая. Не Стая.

— Время вышло!

Голос учителя звучал слишком весело для человека, обычно испытывавшего особое удовольствие при виде наших испуганных лиц. Но, принимая во внимание тот факт, что для учителя летние каникулы начинались в ту же секунду, что и наши, я решила, что обвинять его за это я не могу. Раньше лето для меня значило одно — бегать босиком вместе с Девоном да ждать визита к нам единственной девочки-оборотня, примерно одного со мной возраста. Но теперь я нутром чувствовала: это лето должно было стать другим.

Я не была готова к этому.