Срединное море. История Средиземноморья

Нельсон, как ни жаль, принял сторону монархии, что вполне объяснимо. Он проявлял полнейшую наивность, когда дело касалось политики; его представление о ситуации в Неаполе ограничивалось теми — в высшей степени тенденциозными — мнениями, которые он позаимствовал у короля, королевы и Гамильтонов. Он не знал ни слова на чужих языках; будучи практичным человеком и принадлежа к правому крылу английских протестантов, он не доверял кардиналу и по прибытии в Неаполь отклонил его предложения, настаивая — как настаивали и его друзья — на безоговорочной капитуляции. Около 1500 восставших, которых Руффо спас от толпы и которых приютил в муниципальных зернохранилищах, вышли наружу в соответствии с условиями сдачи, ожидая, что их под охраной проводят по домам. По приказу нового роялистского правительства они были схвачены, и многих из них казнили. Лежит ли на Нельсоне вина за то, что он их предал? Вероятно, нет. Все, что мы знаем о его личности, заставляет нас предположить, что сознательно он никогда бы не сделал ничего подобного. Однако влияние Гамильтонов являлось определяющим, и он всегда принимал их точку зрения. [304]

Его также упрекали — с куда б о

льшими основаниями — за то, как он обошелся с коммодоре Франческо Караччиоло, бывшим командующим неаполитанского флота, перешедшим на сторону республиканцев. Караччиоло, скрывавшегося переодетым в течение десяти дней, нашли прячущимся в колодце и привели к Нельсону на «Фудройен». В десять часов утра 30 июня началось слушание его дела военным трибуналом; в полдень его признали виновным в государственной измене и приговорили к смерти; в пять часов дня повесили на нок-рее. Здесь его тело оставалось до захода солнца (стояла середина лета), когда веревку перерезали, и оно упало в море. Ему не разрешили привести свидетелей, которые высказались бы в его защиту, не позвали священника, который выслушал бы его последнюю исповедь. На просьбу о казни через расстрел, а не через повешение, ему ответили решительным отказом. Пусть он совершил предательство, но все же заслуживал лучшей участи. Почему Нельсон допустил это? Просто из-за своей страстной влюбленности в Эмму. Когда под ногами его качалась корабельная палуба, а вокруг простирался океан, он был непобедим, не совершал промахов, на суше же оказывался буквально вне своей стихии, а в руках возлюбленной вел себя почти как ребенок.

Оставив Марию Каролину в Палермо, король вернулся в Неаполь в начале июля, но не задержался там надолго. Хотя его правление продолжалось уже сорок лет, он до сих пор никогда не верил, что в городе у него есть враги; теперь же он знал, что они есть, и это потрясло его до глубины души. Отныне он предпочитал искать убежища в Палермо, где мог по-прежнему тешить себя ложными мыслями о своей популярности. 8 августа он отправился вместе с Нельсоном на «Фудройене» обратно в Палермскую гавань. Королева поднялась на борт, и они вместе торжественно сошли с корабля под гром салюта из двадцати одного орудия, а затем с помпой проследовали в собор, дабы прослушать молитву.

Для Фердинанда и Марии Каролины, для Гамильтонов и Нельсона жизнь шла во многом так же, как и раньше, за исключением того, что теперь у них не было бесспорных оснований оставаться в Палермо. Королева тосковала по Неаполю; с другой стороны, король растравлял свои душевные раны, полученные там, до тех пор пока неприязнь не уступила место ненависти. Он заявил, что никогда добровольно не вернется назад. Гамильтонов, хотя они и советовали возвратиться, считая, что это будет полезно с политической точки зрения, на самом деле полностью устраивало их нынешнее местонахождение. Сэр Уильям, аккредитованный при дворе Фердинанда, получил приказ оставаться с ним, а Неаполь вполне мог вызывать у него неприятные воспоминания, так как его вторая коллекция греческих ваз погибла во время кораблекрушения в августе 1798 г.

Самая печальная судьба выпала на долю Нельсона. Он оставался на берегу в Палермо до июня 1800 г., в течение десяти месяцев; за это время безрассудная страсть к Эмме не только повлекла угасание его боевого духа, но и, кажется, нанесла удар по его совести и чувству долга. Первую половину этого периода он занимал пост главнокомандующего в Средиземном море, но переложил практически всю ответственность на своих подчиненных. Он не оказался на месте, чтобы остановить Наполеона Бонапарте, когда тот ускользнул из Египта; если бы он предпринял необходимые усилия и добился успеха, история человечества могла бы пойти совершенно по-другому. Товарищи беспокоились за него все более и более; тревожные сообщения даже достигли Лондона, где адмиралтейство начало терять терпение и первый лорд Спенсер чуть не сместил его с поста командующего. В январе 1800 г. его начальник, лорд Кейт, вернулся к исполнению своих обязанностей и приказал Нельсону присоединиться к нему, дабы проинспектировать блокаду Мальты. Однако адмирал почти сразу же возвратился в Палермо, где Эмма — к тому моменту уже беременная — прилюдно встретила его с распростертыми объятиями.