Средство от Алкивиада

- В восьмом «А»?! - испугался Дир. - Ах, естественно… конечно же, в восьмом «А», - вздохнул он.

- Вы думаете, что это ученики восьмого класса? - выкрикнула Венцковская. - Но ведь у нас там черных нет!

- И все-таки это подозрительно, - продолжал Жвачек. - Цвет кожи тут ни при чем. Для меня имеет значение только тот факт, что Чамчара, Засемпа, Слабинский и Пендзелькевич-младший не вернулись с большой перемены на урок польского языка.

- Чамчара - это тот, который сегодня утром на уроке пана Фарфали произвел взрыв гремучего газа? - спросил директор.

- Да, пан директор, это тот самый, который произвел взрыв и уничтожил аппарат Киппа. А со всей их четверкой, пан директор, вы еще совсем недавно имели весьма сомнительное удовольствие беседовать у себя в кабинете.

- Но как же вы тогда объясните черный цвет их кожи и наготу?

- Они маскируются, пан директор. И лучшее доказательство этому то, что даже Венцковская их не узнала.

- В октябре раздеться и бегать по саду в голом виде? - с недоверием спросил директор.

- Вы и представить себе не можете, на какие жертвы может пойти молодежь, лишь бы уклониться от урока. Наверное, они опять не подготовились по польскому и боялись встречи со мною…

- Нет, пан учитель, дело обстояло несколько иначе, - услышали мы голос Шекспира.

Он вышел из-за Коптильни и подошел к изумленным педагогам.

- Извините, что я вмешиваюсь, и притом в таком наряде, но я вынужден выступить в защиту своих коллег, - смело продолжал он. - Они были на репетиции пьесы.

- Какой еще пьесы?

- «Пробуждение Африки».

- А действительно, - сказал Дир, - вы ведь готовите эту пьесу, но что означает беготня по саду и эта игра в прятки?

- Сейчас я все объясню. Во время перерыва мы вышли сюда, чтобы обсудить некоторые вопросы, и тогда…

- Но что делают эти сорванцы в «Пробуждении Африки»? - возмутился Жвачек.

- Эти сорванцы заняты в сцене с похищением вождя.

- Мне ничего об этом не известно.

- Вам ничего не известно, пан учитель? - удивился Шекспир.

- Нет.

- Ну, тогда нужно спросить у них.

- Правильно. Но только пусть они сначала выйдут из Коптильни. И вообще все это очень странно. Почему они не выходят?

- Скорей всего, они испугались вас, пан учитель, - пояснил Шекспир. - Сейчас я их позову. - И он обратился уже к нам: - Ребята, прекратите шутки. Ваша попытка спрятаться может быть неправильно истолкована нашими педагогами. Вы должны выйти и ответить на все вопросы.

У нас не было уверенности, что тут со стороны Шекспира нет подвоха, но прятаться больше не имело смысла, и мы друг за дружкой вышли из Коптильни.

- Езус Мария! Значит, это они! - разочарованно воскликнула Венцковская. Все ее сочувствие к нам тут же улетучилось. - Так перепугать человека! Ах вы бездельники! Так перемазаться! Тьфу, гадость какая!

- Вот именно, - угрожающе обратился пан Жвачек к Шекспиру. - Зачем вам понадобилось их так вымазать?

- Я не мог иначе войти в роль… - попытался объяснить Шекспир.

Но Жвачек тут же прервал его:

- Решительно запрещаю раскрашиваться на репетициях. Хватит, если ты их раскрасишь перед премьерой.

- Хорошо, пан учитель.

- Кто вас направил на это представление? - допрашивал нас Жвачек.

Этого мы не могли ему толком объяснить.

- Возможно, что они взялись за это по доброй воле, - попытался спасти положение Шекспир. - Бывает же, пан учитель, что вдруг появляется у человека тяга к драматическому искусству. Может быть, в них пробудились художественные наклонности? Я считаю это положительным явлением… Пробуждение подобных интересов у шалопаев, как вы их назвали, пан учитель…

- У вас что, действительно тяга к драматическому искусству? - спросил Жвачек.

- Тяга, пан учитель, настоящая тяга, - ответили мы.

- Это талантливые ребята, - поспешил со своими объяснениями Шекспир. - Сцену похищения вождя они провели с большим чувством.

- Возможно. На это как раз они способны, - сказал Жвачек, - но только все это ни в коей мере не может объяснить вашей беготни по саду и торчания в Коптильне. Это что - тоже имеет отношение к драматическому искусству? - спросил он сердито.

- Это относится не столько к драматическому искусству, пан учитель, сколько к драматическим переживаниям, - продолжил свои объяснения Шекспир. - Говоря точнее, здесь все дело в муравьях.

- Что?

- Муравьи. Мы как раз обсуждали на свежем воздухе некоторые вопросы, когда на нас напали муравьи.

- Ты хочешь сказать, что это они от муравьев запирались?

- Муравьи очень надоедливы, правда, ребята? - спросил Шекспир.

- Очень, - в один голос подтвердили мы. Директор махнул рукой и тяжело вздохнул.

- Оставьте, коллега, - сказал он Жвачеку, - все равно от них никакого толку не добьешься.

- Неужели, пан директор, вы не хотите добраться до объективной истины?

- Мне жаль наших нервов и времени.

- Ну, это дело ваше. Что касается меня, то я им в журнал за самовольный уход с урока все равно запишу. А сейчас марш мыться и одеваться!

Мы собрались было дать ходу, радуясь, что все сошло так гладко, но тут снова вылез Шекспир:

- Одну минутку, пан учитель. Завтра у нас опять репетиция, так не могли бы вы, пан учитель, отпустить их с третьего урока?