Срезающий время (СИ)

— Я спасаю свой род от разорения, — немного подумав, ответил граф. — Между прочим, один из древнейших в Бретани. Дом де Дрё. И как говаривал мой дед: "На живой кости мясо нарастёт". А императоры? Так они приходят и уходят. Лет через пять выскочка Бонапарт исчезнет. Что, удивлены? Я не сумасшедший, совсем не сумасшедший. Я реалист. Увы, молодой человек… мир давно уже изменился и гораздо раньше, чем многие думают. "Ici l"on danse, ah ca ira, ah ca ira!" — это для дураков. Умные заказывают музыку, под которую остальные пляшут. Я не умный, но мне хватает мозгов постоять в стороне. Бонапарт хочет принести в жертву нынешнее поколение во имя призрачного будущего всеобщего счастья, а это безумный замысел. Поверьте мне, старому цинику: будущее поколение оценит его правление в одном ряду с неудачником Этелредом II. Уже сейчас в южных областях на шесть женщин один мужчина. А что будет, когда он захочет пойти на Восток? Правильно, демографическая катастрофа. Управлять — значит предвидеть, а сего дара император лишился. Держите письмо и делайте с Макроном что захотите. Только делайте это скорее. Иначе, клянусь Богом, если пострадает мой сын, я стану мстить.

* * *

Что можно сказать о старенькой, но хорошо отремонтированной карете с кучером бельгийцем и четвёркой полных сил лошадей с его родины, которые бегут резво и деловито по солнечной зимней дороге? В общем, ничего. Но как сразу меняется мнение зевак, когда впереди и за экипажем следует эскорт из четырёх всадников. Пассажиры в карете сразу прибавляют в весе, не в физическом смысле, конечно, а в глазах и мыслях обывателей. "Важный господин" — говорят одни, "Не стоит ему создавать неприятностей, себе дороже" — вторят другие, "Не иначе начальство, а у нас полный бардак" — думают третьи. Поэтому и ценилось наличие свиты во все времена у разных чиновников и власть предержащих. В моём же случае, это временная необходимость, хотя и против бонусов я ничего не имею.

Ветер между тем усиливался, и запахи из глубины дубрав и сосновых массивов становились всё эфемернее и прохладнее, как это всегда бывает, когда ты всё ближе и ближе к большому городу. Запахло дымом и одновременно с этим пропало усыпляющее действие однообразия скорости. Бельгиец поторопил лошадок, и те прибавили хода, разбивая копытами утреннюю изморозь на дороге. Мы въезжали в Сен-Бриё, в город с кафедральным собором, посвящённым святому Этьену; в город-порт, где нас дожидались бочки с кальвадосом и шикарным вином; в город, где расположилось пенитенциарное учреждение, именуемое "арестантский дом" с десятком заключённых, одним из которых был Ефрем Михайлович Еремеев.

— Месье, — вежливо обратился ко мне управляющий графа, когда мы подъезжали к зданию с вывеской по улице Святого Гуена, — если позволите, я прибуду в гостиницу к полудню, когда улажу все вопросы с каботажниками.

— Не забудьте, — строго произнёс я, — судно с хорошей каютой для виконтессы.

— Непременно, месье.

Комнаты в гостинице были маленькими и плохо освещёнными, как кладовки в коридоре, хотя моя, расположенная на втором этаже, судя по стоимости, наверно, была самой большой и светлой из всех. Горчично-жёлтые стены, разрисованные мазками красной краски, напоминавшими кровавые подтёки, видимо, были призваны создавать атмосферу уюта для уставшего от сражений ландскнехта, но никак не мирного путника. Однако совсем не это взволновало меня. В гостевой комнате было чуть теплее, чем на улице, но на этом и заканчивались её преимущества перед пребыванием под открытым небом. Комната не имела никакого отопления, и даже несмотря на мягкий климат побережья, было зябко. Путешествие по холодному и ветреному из-за сквозняков пространству от кровати к окошку с устроенным там умывальником могло бы устрашить и Беллинсгаузена с Лазаревым, которым только предстояло открыть Антарктиду, и будь они сейчас здесь, ещё неизвестно как бы оно вышло. Впрочем, эту причину, почему я пропустил этап умывания, мне пришлось осмысливать позже, так как, забравшись сразу в кровать с пологом на четырёх столбиках и завернувшись в шерстяное одеяло, я тут же предался сну. Вздремнуть хотя бы часок, и пусть икнёт каретный мастер, создавший чудо на четырёх колёсах, от путешествия в котором болит не только поясница, но и, пардон, кое-что пониже. Так как всю дорогу мне пришлось ехать с ровной спиной, словно проглотил железный лом, без возможности облокотиться или как-нибудь удобно устроиться. А всё оттого, что на мягких подушках восседали Полина со своей служанкой и кошкой в корзине, и мне оставалось, скрипя зубами, следовать этикету.