СССР-2061

   В самолете толстый дядька рассказывал, что то, что раньше называлось самолетом, самолетом не являлось, потому как летало не само, а управляли им пилоты, а пароходы вот, действительно, использовали пар, но у них принцип движения был совсем не такой, как у современных межпланетных пароходов. Потом я уснул, и мне снились сны.

   Меня никто не встречал. В здании управления мне сказали, что Степан Степаныч сейчас на берегу, как и всегда в это время в воскресенье. И указали направление. Я нашел его по шею в ледяной воде. То есть, там несколько голов торчало, и, видимо, одна из них была его. Меня всего трясло от этого вида, хотя я был тепло одет.

   -- Здрасьте, -- закричал я, -- Степан Степаныч тут?

   -- Тут! -- закричала одна из голов: -- Залазь!

   Я помотал головой. Из палатки высунулась мокрая голова, с плечом и рукой, которой она призывно махала:

   -- Заходи!

   Я зашел. Вдоль стен висела одежда, под ней стояла обувь, а из нее торчали шерстяные носки. За мной ввалилось сразу несколько человек в трусах.

   -- Здорово! - сказал Степан Степаныч, и протянул мне руку, от которой валил пар. Она было очень холодной.

   -- Раздевайся, -- говорит.

   -- Да, как-то... страшно, -- сказал я. -- Я ни разу...

   -- Марина сказала, что ты настоящий мужик, -- говорит. -- В разведку с тобой можно, без вопросов.

   Пришлось раздеться. Руки меня не слушались, но, в принципе, разоблачиться мне удалось. Я вышел босиком на лед, а сердце у меня так билось, что я боялся упасть в обморок. Я машинально стал спускаться по лесенке в прорубь, а вода была даже не холодной, а как-то своеобразно обжигала. Я вцепился в лестницу и окунулся с головой.

   -- Три раза надо, -- сказал кто-то.

   Три, так три, я и пять теперь могу. Но окунулся еще два раза и, не помню как, вылез из проруби. В палатке я завернулся в полотенце и мне протянули кружку с темным горячим чаем. И печенье.

   -- С днем рождения, -- сказал Степан Степаныч, и еще раз пожал мне руку.

   -- У меня не сегодня, -- сказал я, стуча зубами, -- у меня летом.

   -- Не, -- говорит, -- ты не понял. Сегодня -- от воды и духа.

   И я понял. Про воду. И про дух, но это уже гораздо позже.

                                                        25.1

Гашников Михаил

440: Старик и космос

"...ты проснешься и все будет хорошо... В разбитой керамической броне, обожженные ледяным дыханием бесконечной пустоты лежат они на стылых камнях... летящих все в той же бесконечной пустоте... далеко... давно... Им не подняться, ты уже убил их... ты уже убил их всех... спи... ты заслужил это... спи спокойно... А когда ты проснешься, солнце будет светить сквозь купол на зеленую земную траву, и будут смеяться дети, которые никогда не видели этих ледяных камней, никогда не видели керамическую броню, никогда не видели звезды сквозь подсвеченную сетку прицела... И не увидят... дай бог, не увидят. А ты видел, ты до сих пор видишь, каждый раз, когда закрываешь глаза, хотя давно уже пора перестать, поэтому спи, спи... Когда ты проснешься... Нет!"

   "Нет!", тихонько стонал старик, то есть это ему казалось, что стонал, а на самом деле едва заметно вздрагивал под одеялом. "Нет!" беззвучно шевелились спекшиеся губы, "Нет, нет, нельзя, нельзя спать, мне никак нельзя спать сейчас, иначе будет поздно, иначе уже не проснуться, иначе никто уже не проснется, и только ветер и пыль, пыль и ветер над руинами, и красный губчатый мох до горизонта... Нет..."

***

   Задрав голову вверх и опираясь на трость, Старик медленно шел вдоль внутренней стены купола по 22-му ярусу. Он осматривал купол. Он честно делал это с понедельника по пятницу, видимо потому, что когда он был молод, то именно эти дни составляли официальную рабочую неделю в Советских Республиках. Но даже с учетом этого факта его рабочее расписание все равно было странным, потому что раньше, ни в молодые, ни в зрелые годы он никогда не работал с понедельника по пятницу.