СССР

Я никогда не был настоящим рыбаком или охотником. Ну да, ловил рыбу, стрелял оленей и даже лосей, но без азарта. Делал это дело потому, что так было надо.

Но, пилоты – моя полная противоположность!

Однажды, улетев от сейсмоотряда. Чтобы не мешать работе чувствительных сейсмоприемников. Мы обнаружили в тайге, разоряющего муравейник – медведя.

Добудем мишку, братцы! – заорал на весь салон Вася так громко, что даже я услышал его сквозь грохот вертолетного двигателя. Стоило только командиру что-то пробормотать в ларингафон, как Вася выдернул внутреннюю дверцу. Положил ее поперек дверного проема и вытащил с задних створок завернутую в брезент – вертикалку. Вскоре к нему присоединился второй пилот с одностволкой.

Здесь стрелять не будем! – объяснял мне происходящее Вася, – На зависании выгоним мишку вверх по склону на лайдочку и там – Стрелим! Здесь, если даже завалим, подсесть к нему не удастся.

В этих районах Эвенкии горы имеют крутые, заросшие тайгой склоны и достигают высотой километра. Часто вершины таких гор плоские, словно срезанные и на них не растут деревья. Растет хорошая и густая трава, вокруг маленьких озер растут кусты.

Выглядело все так, словно сюда, на плоскую вершину перенесли небольшой клочок северной тундры. Размерами лайдочки были не больше километра в длину и метров триста в ширину.

Летом, во время разгула таежных кровососов и гнуса, на лайдах часто отстаивались олени и лоси. Потому что здесь было всегда прохладно и дул ветер, который сносил гнус в сторону.

Ми-4, когда он пустой, обладает большой приемистостью. Мы были уверены, что сможем загнать мишку на лайду. Вот только медведь спутал нам планы. Когда мы зависли над ним, он со скоростью скаковой лошади, понесся вверх по крутому склону. Опережая нас, выскочил на лайду, стремительно пересек ее и скрылся на противоположном крутом склоне. Вскоре мы потеряли его из виду…

Бедный мишка! Как только у него не разорвалось сердце от страха, когда за ним вдруг погналась огромная и страшная металлическая стрекоза?

Любитель меда

Вездеход ГАЗ-71 водителя Шевчука сломался, не доходя до базы гравиметрической партии километров десять. Полетела бортовая.

Он вез на базу топографическую бригаду Баштарова на небольшой отдых. Парни забрали с собой спальники и рюкзаки, оставив в вездеходе остатки продуктов, консервы и, главное, пяти литровую, стеклянную банку, с медом. Закрытую пластмассовой крышкой. Откуда они добыли мед, я не знаю. Вот только эта банка меда принесла нам много хлопот.

Когда мы на вездеходе Петрова поехали в Кочумдек за бортовой и добрались до поломанного вездехода, автополог, натянутый над кузовом был разорван в нескольких местах, а вокруг виднелись медвежьи следы.

Продукты были, естественно, испорчены и разбросаны, банки с тушенкой и сгущенным молоком раздавлены в лепешку. Оставшиеся полмешка муки ровным слоем лежали на днище вездехода. Но главное – открытая пятилитровая банка с медом, сияла чистотой и была цела. Хотя меда в ней убавилось наполовину. Таежный мародер тщательно вылизал банку снаружи, но не разбил.

– Ай, яй-яй! Какой, лакомка! – сказал Петров и не поленился засунуть уцелевшую банку в моторный отсек вездехода.

Лучше бы он не делал этого! Когда мы вернулись из Кочумдека, вездеход был почти полностью разгромлен четверолапым бандитом, упорно пытавшимся добраться до банки с медом. До нее он так и не смог добраться, но зато превратил вездеход в груду рухляди.

Автополог над кузовом был порван в клочья. Фары вывернуты на сторону, одна совсем оторвана. Дверцы кабины открыты и от обивки сидений и спинок торчали лохмотья. Защитные сетки над воздухозаборником двигателя и выхлопным коллектором были смяты и отброшены в сторону. Аварийный люк, ведущий из кузова к двигателю и крепящийся к стенке мотоотсека на двенадцати болтах, тоже смят, выдран и валялся рядом с вездеходом. Разгром полный!

Только банка с медом, спрятавшаяся под двигателем, осталась цела.

Видишь, что ты наделал? – сказал я Петрову, – Лучше бы он с банкой воевал! Чем громил машину.

– Н-да! – заметил Петров, почесав затылок, – Но кто же знал, что он такой упертый. Механизатор хренов!

Ары-Мас и Таймырский заповедник

В конце декабря 1972 года мы подошли с разбивкой профилей к реке Новая, пересекли ее профилем, чтобы выйти на старый сейсмический зонд, согласно техническому заданию.

Перед форсированием реки нам встретился хилый лесок из лиственниц. Деревья стояли редко, высотой не больше пяти – шести метров и толщиной не более десяти сантиметров.

Для того, чтобы пройти сквозь этот лесок, не нужно было даже бить просеку. Только потом я узнал, что лесок в урочище Ары-Мас, является самым Северным в мире.

В конце февраля меня вызвали в Дудинку и не дав зайти домой, сразу же доставили в контору. В кабинет Главного геолога – Тальвирского Дмитрия Борисовича.

Тальвирского я хорошо знал и уважал.

Еврей по национальности, черный волосом, красивый, крупный мужик. Во время войны он, говорят, был полковым разведчиком и не раз брал Языка.