СССР: Бесконечная онлайн закупка

— Мамуль, ты ждешь, что вместо подтверждения я передумаю, и скажу, что в действительности записался не на соревнования по самбо, а на гедонистический курс БДСМ для борцов? — Спросив маму с усталым лицом, Паша дождался отрицательных покачиваний головой, после чего продолжил: — Тогда зачем переспрашиваешь? Я же сказал, на соревнования по самбо. Что может быть еще более однозначно? Или мне теперь во все разговоры с терминологией залетать?

Тут даже Карине нечего было возразит. Не могла же она сказать, что спросила на чистом автомате.

— Тогда мы останемся и поболеем за тебя. — С толикой волнения предложил отец.

Сын начал зарабатывать деньги, самостоятельно собирать сложнейшие станки, а теперь еще и на соревновательный уровень в спорте выходит. Как он мог не радоваться? Взгляд Сергея скользнул на вялого старшего брата. Олег, после пары секунд, криво улыбнулся, и кивнул. А что еще ему оставалось? Сказать:

«Не хочу я смотреть, как этот мутант валяется на ковре с потными мужиками! Лучше дома посижу, телек посмотрю, или в лохматулю женушки зароюсь усиками».

— Маме на сколько дали больничный? — Паша задал вопрос, даже не предполагая ситуацию, при которой ей могли отказать в больнице.

Замотивированная бесхозно бродящим по пляжу Сергеем, окруженным женщинами, Карина, добилась бы своего при любых неблагоприятных обстоятельствах.

— На две недели. — Карина ответила с гордой улыбкой. Поначалу ей было неловко просить подругу выписать больничный, однако когда выяснилось, что лишь она не пользовалась данной услугой среди круга общения, то решительно попросила большой отпуск.

— Вот и валите на две недели, зачем мне жизнь перцем посыпать. Итак не сахар. — Паша не хотел видеть родных в городе, где постоянно творится какая-то хренотень.

Однако благие намерения, выраженные не совсем благим языком, приводят к соответствующим результатам. Его схватили за ухо, а когда выражение боли не исказило лицо, Карина скрутила крепкий хрящ, и потянула вниз.

— Ты как с родителями разговариваешь?… — Переходя на парселтанг, Карина хищно обнажила белые зубы, словно собирать вцепиться в полоть собственного сына. — И что значит не сахар? Тебе с нами не комфортно жить?

У Марины от развернувшейся сцены аж медом на душе все потекло. Было настолько приятно, что все попытки скрыть садистскую улыбку потерпели фиаско.

— А-а-ай! Да на себя посмотри, вот про это и говорю. — Паша мог терпеть боль, когда надо: пулевые, ножевые, да хоть костевые ранения — не вопрос. Но вот уши крутить — запрещенный приём. — Предупреждаю. Лучше отпусти, иначе органы опеки натрав…аааа!

Угроза переросла в истошный крик, когда Карина едва ли не повисла на многострадальном ухе.

— Бать, она насквозь шизанулась, сделай же что-нибудь? — Паша не мог причинить маме боль, по заветам Азимова, а потому обратился за помощь к залу.

Зал оказался… из робких:

— А что я сделаю? — Сергей пожал плечами, и ушел к любимой телеэфирной коробке в зал, оставив парочку ненормальных разбираться между собой на пороге.

Олег и Марина, спустя дюжину минут наблюдения за руганью и возней в прихожке, странно переглянулись.

«Это до самого утра будет продолжаться, да?..».

Сойдясь на очевидном, они молча удалились в спальню родителей, которую занимали все это время. Даже им интенсивная ссора успела надоесть за очень короткий срок. Лишь вовлеченные не замечали времени, костеря друг друга с раздувающимися ноздрями, и покрасневшими, от лопнувших капилляров, глазами.

*В то же время на окраинах Ярославля*.

— Думаешь, он здесь? — С сомнением спросила высокая женщина, в классическом черном костюме с вертикальными белыми полосками.

Она выглядела необычно для Советского союза: кожа смуглая, волосы курчавые, губки пухлые, а носик сплюснутый, явный экваториальный тип. Если бы не пурпурный глаз в центре лба, и идеальный русский язык, то ее приняли бы за гостью из теплых стран.

— Арлан и его сателлиты не выходили на связь уже несколько дней. Они должны были давно разобраться с тем смертным и вернуться. — Мужчина с ненормально длинным острым языком, способным кончиком достать до бровей, замер перед огромными амбарными воротами. — Если только смертный не прикончил их, Арлан здесь.

Сорвав ржавый замок, мужчина потянул сворки на себя. Тут же запечатанный внутри просторного амбара воздух рванул наружу.

— Это… — Ощутив резкий запах смерти и разложения, женщина прикрыла носик, а затем недоверчиво уставилась вдаль. — Арлан?..

В глубине амбара, окутанный мраком, сидел мужчина в черной шляпе. Он склонился над обезображенными человеческими останками, и пожирал их. Не плоть, не мякоть, а кости. С хрустом куски скелета перемалывались эмалью, будто в прочности уступали даже брокколи. Из полых внутренностей, вместо костного мозга, сочилась пурпурная жижа.

— Арлан! — Увидев, как отец убитого в Горьком Артила пожирает кости собственных сородичей, мужчина с длинным языком гневно воскликнул. Он тут же окутался пурпурной скелетообразной броней. Четыре массивные полупрозрачные руки ощетинились когтями. — Что ты творишь⁈