СССР без Сталина. Крах сверхдержавы

Бог покарает Никитку. Никто после его смерти слова доброго о нём не скажет. А на Страшном суде сам Сталин выступит против него.

Старики деревни Белый Раст Дмитровского района Московской области

Представим себе человека, чьи знания о Хрущёве ограничены текстом закрытого доклада, произнесённого на XX съезде. «Какая благородная личность! Настоящий несгибаемый большевик! Достойный продолжатель дела Ленина!» Но был ли Никита Сергеевич таковым в реальной жизни? Имел ли он моральное право упрекать Сталина в непорядочности, в жестокости и, не побоимся этого слова, кровожадности?

Проследим за началом политической карьеры Хрущёва по материалам статьи доктора исторических наук А. Пономарёва. [283]

26 мая 1930 года в газете «Правда» под псевдонимом Т. была опубликована заметка, суть которой сводилась к следующему: в Промакадемии ВСНХ СССР ещё в 1928 году разоблачили группу, которая пыталась проводить особую линию в коллективе. Эти «фракционеры» подали заявление о признании своих ошибок лишь после того, как были исключены из партии, а бюро ячейки распущено. Однако новое бюро не приняло мер к борьбе с «правой опасностью», в результате чего на Бауманскую районную партийную конференцию попали слушатели — сторонники «правых».

Под псевдонимом Т. скрывался слушатель второго курса Промакадемии Н.С. Хрущёв.

Рвение Хрущёва было замечено, и в январе 1931 года его избирают секретарём Бауманского райкома партии. Через полгода «восходящая партийная звезда» становится секретарём самого престижного столичного района — Краснопресненского. Именно оттуда, в основном, пополнялись секретариаты МК и МГК ВКП(б).

В январе 1932 года Хрущёва избирают вторым секретарём МГК ВКП(б). Карьера, прямо скажем, головокружительная, о чём уже тогда многие судачили. Вот записи из дневника партийного функционера А.Г. Соловьёва от 28 января 1932 года:

«Меня и некоторых удивляет быстрый скачок Хрущёва. Очень плохо учился в Промакадемии». Теперь второй секретарь вместе с Кагановичем. Но удивительно недалёкий и большой подхалим».

В январе 1934 года Хрущёв становится первым секретарём МГК, а уже в марте 1935 года заменят и самого Лазаря Кагановича на посту первого секретаря МК партии.

Доверие следовало оправдывать. В 1935–1936 годах в целях «наведения большевистского порядка в собственном партийном доме» было решено провести проверку и обмен партийных документов. Хрущёв принял в этой шумной кампании самое активное участие. Только к концу 1935 года в ходе проверки партийных документов по Москве из рядов партии исключили 7,5 % от общего числа проверенных, а по области — 6,9 %.

В ходе кампании применялись репрессивные меры. Причём, по мнению Хрущёва, явно недостаточные. «Арестованы только 308 человек, для нашей Московской организации — это мало», —сетовал Никита Сергеевич, выступая в январе 1936 года с докладом на пленуме МГК ВКП(б). Но особенно развернулся Хрущёв через год-два. В августе 1936-го и январе 1937 года в Москве прошли судебные процессы, в результате которых были приговорены к разным мерам наказания видные партийные и советские деятели, затем была арестована группа руководящих военных работников.

В мае-июне 1937 года состоялись IV Московская городская и V областная партконференции, на которых с отчётными докладами выступил Хрущёв. Временами тон докладов ничем не отличался от обвинительных речей генерального прокурора АЛ. Вышинского. Сомнения, подчёркивал Хрущёв, черта не наша, не большевистская: «Вот на 1-м заводе во время процесса вышел какой-то слюнтяй, подголосок или голос врагов, троцкистов, и начал болтать. Его коммунисты сволторозили и хорошо набили ему морду. Некоторые сейчас же позвонили в МК — «как это так, избили?» — А я им сказал: «Молодцы, что избили. Молодцы»».