СССР имени Берия

А поскольку Маленков был как бы самым крайним, то он вышел из столовой, через минуту вернувшись еще с двумя бутылками «Маджари». За десертом, начали обсуждать проект постановления Верховного Совета об объединении МГБ и МВД, и проект распоряжения Сталина о кадровых назначениях в объединенное министерство. Кандидатур было очень много, вспоминали достоинства или недостатки каждого и целесообразность назначения его в должность, посему ужин закончили незадолго до полуночи.

Хрущев упал на заднее сиденье своего автомобиля, тело ломило, как от тяжелой физической работы, страшная усталость навалилась на Никиту, его тянуло в сон. В лобовом стекле фары высвечивали редкие падающие снежинки и стоящие вдоль дороги заснеженные ели. И тут Хрущев вдруг вспомнил обстоятельство, которое как током поразило его.

Лет двадцать назад он, тогда еще секретарь Бауманского райкома ВКП(б) Москвы, вдруг узнал, что в молодые годы Сталин писал на грузинском языке стихи, причем настолько хорошие, что их печатали практически во всех выходящих до революции сборниках грузинских стихов и даже в школьных учебниках. Ему пришла в голову мысль, разучить какой либо стих Сталина, чтобы при случае на каком-либо собрании щегольнуть этим, и понравиться Сталину, который к тому времени становился все более авторитетным и уважаемым. Ему нашли переводы стихов Сталина на русский язык, Никита выбрал, как ему показалось, самый подходящий стих, разучил его, но случай щегольнуть декламированием так и не представился. То стихотворение Сталина, которое, как ему казалось, он напрочь забыл, теперь всплыло в памяти:

Шел он от дома к дому,В двери чужие стучал.Под старой дубовый пандуриНехитрый мотив звучал.В напеве его и в песне,

Как солнечный луч чиста,Жила великая правда –Божественная мечта.Сердца, превращенные в камень,Будил одинокий напев.Дремавший в потемках пламеньВзметался выше дерев.Но люди, забывшие Бога,

Хранящие в сердце тьму,Вместо вина отравуНалили в чашу ему.Сказали ему: «Будь проклят!Чашу испей до дна!..И песня твоя чужда нам,И правда твоя не нужна!

Мистический ужас охватил Хрущева – он влил в вино Сталину отраву точно так, как и предугадывал Сталин более пятидесяти лет назад! И влил потому, что ему не нужна была правда Сталина!

«Нет! – упокоил себя Никита. – Нет у Сталина никакой правды, нет у него божественной мечты! Вся правда у Ленина, а я спасал великую ленинскую партию большевиков! »

Дома Нина вышла из спальни в халате, наброшенном на ночную рубашку.

– Голоден?

– Нет, ложись, Нина, я сейчас тоже лягу.

Хрущев зашел на кухню и подошел к печи водяного отопления дома, открыл чугунную дверцу топки. На колосниках лежал раскаленный антрацит. Никита достал из кармана платок с пустыми ампулами и бросил в топку, платок немедленно вспыхнул, запахло горящей тряпкой, через мгновенье в пламени платка показались ампулы. На глазах они покраснели от жара, стекло начало размягчаться и оплывать.

Хрущев бросил на них совок угля и пошел мыть руки. Мыл долго и тщательно.

Он вспоминал – тот исполнитель в Киеве говорил, что яд действует самое скорое через половину суток, – поэтому ложился спать с уверенностью, что успеет выспаться до наступления ожидаемого события. Но телефон разбудил его в два часа ночи.

СМЕРТЬ ВОЖДЯ

Звонил Игнатьев.

– Несколько минут назад позвонила охрана Сталина, считает, что Сталин потерял сознание. Я пока поднял только врача Сталина Смирнова, он одевается. Я сейчас выезжаю на Ближнюю…

– Заезжай ко мне, поедем вместе! Жду у ворот! – Хрущев положил трубку и начал быстро одеваться.

В коридоре дачи их ждали встревоженные телохранители Сталина, помощник коменданта и Бутусова.

– Что случилось? – тихо спросил их Хрущев.

– Мы это…- начал и замялся телохранитель Хруста¬ лев, – ну, в замочную скважину иногда смотрим, что товарищ Сталин делает – спит или нет. Ну, и где-то без пятнадцати два заглянули, а товарищ Сталин на ковре лежит. Мы вбежали, а он непонятно – вроде как спит и во сне похрапывает, но странно как-то. И еще… – Хрусталев вновь замялся, – обмочился он. Мы его на диван перенесли и сразу товарищам Игнатьеву и Смирнову позвонили.

– Так, – сказал Хрущев и тут же скомандовал Игнатьеву и Смирнову, – разбувайтесь! – и сам быстро снял ботинки.

– Охрана пока постоит здесь, чтобы не сильно шуметь, а мы тихо идемте!