СССР — Империя Добра

После июльских дней (когда была расстреляна Июльская демонстрация большевиков. — С. К.) мне довелось благодаря особенно заботливому вниманию, которым меня почтило правительство Керенского, уйти в подполье. Прятал нашего брата, конечно, рабочий. В далёком рабочем предместье Питера, в маленькой рабочей квартире подают обед. Хозяйка приносит хлеб. Хозяин говорит: «Смотри-ка, какой прекрасный хлеб. „Они“ не смеют теперь небось давать дурного хлеба»…

Меня поразила эта классовая оценка июльских дней. Моя мысль вращалась около политического значения события, взвешивала роль его в общем ходе событий, разбирала, из какой ситуации проистёк этот зигзаг истории и какую ситуацию он создаст, как мы должны изменить наши лозунги и наш партийный аппарат… О хлебе я, человек, не видевший нужды, не думал…

А представитель угнетённого класса, хотя из хорошо оплачиваемых и вполне интеллигентных рабочих, берёт прямо быка за рога, с той удивительной простотой и прямотой, с той твёрдой решительностью, с той поразительной ясностью взгляда, до которой нашему брату интеллигенту, как до звезды небесной, далеко. Весь мир делится на два лагеря: «мы», трудящиеся, и «они», эксплуататоры. Ни тени смущения по поводу происшедшего: одно из сражений в долгой борьбе труда с капиталом. Лес рубят — щепки летят.

«Какая мучительная вещь, эта „исключительно сложная обстановка“ революции», — так думает и чувствует буржуазный интеллигент.

«Мы „их“ нажали, „они“ не смеют охальничать, как прежде. Нажмём ещё — сбросим совсем», — так думает и чувствует рабочий.

Эта цитата длинна, но она показывает, что, даже если бы Ленин не дошёл до Смольного, рабочие всё равно «нажали» бы и поставили во главе страны только того, кто готов был возглавить этот «нажим».

То же можно сказать и о крестьянах… Ленин писал в сентябре 1917 года:

«Довели в крестьянской стране дело до того, что всюду разливается широкой рекой крестьянское восстание! Подумайте только: в демократической республике с 80 процентами населения из крестьян довели их до крестьянского восстания…»

Спору нет, из всего большевистского руководства Ленин был наиболее решителен и последователен, наиболее подготовлен к обеспечению успеха социалистической революции. Но сама такая революция к концу 1917 года была в России неизбежной, потому что лишь она спасала Россию, потому что Февральская буржуазно-демократическая революция не оправдала надежд народа.

Февраль подготовили не силы Добра, и он не строился на принципах Добра. Линия Февраля вела страну к катастрофе, к краху! Поэтому большевики без Ленина, возможно, и упустили бы власть в Октябре, реакция на время в России, возможно, и победила бы, но — не более, чем на недолгое время. Возможно, власть получило бы Учредительное собрание. Но если бы это Собрание не оправдало надежд народа — а оно их не оправдало бы, то всё равно продолжались бы волнения рабочих (всё более вооружённых рабочих!), продолжались бы крестьянские восстания, питаемые уходящими с фронта «окопниками», опоясанными пулемётными лентами и с винтовками в руках…