СССР - потерянный рай

Захожу, беру билет, и надо же какая подлянка — попадает именно тот, где у меня не дописан вывод! Сел, смотрю — все книги и конспекты под партами держат, а я свой вынул и начал открыто листать, но что толку — этот вывод за ночь сам по себе не появился. Аверин заметил мое чуть ли не демонстративное листание конспекта и спрашивает:

— Что, чего-то в конспекте нет?

— Да нет, Сергей Иванович, — отвечаю я, — в Греции все есть.

Смотрю, как он принимает экзамен, и понимаю, в чем дело. Садится к нему студент, Аверин берет у него написанные ответы, равнодушно просматривает и откладывает в сторону, не спрашивая. После этого задает свой дополнительный вопрос, и тут начинается то, о чем Аверин, правда, тоже предупреждал перед экзаменом. Он начинает спрашивать смысл всех величин, входящих в уравнение дополнительного вопроса, требует написать уравнения того, как они получаются, а потом физический смысл и входящих в эти уравнения величин. В результате нужно написать штук 20 формул и по сути продемонстрировать знание принципиальных основ всего начитанного им курса теплотехники.

Ладно, но раз он не дает отвечать на вопросы в билетах, то какой смысл их писать? Я как-то быстро смекнул, что если я не буду их переписывать в экзаменационный листок, то Аверин вынужден будет слушать мой устный ответ, и тем самым я часть экзамена буду отвечать то, что только что освежил в памяти по конспекту. Сажусь я к нему.

— А где ответы? — спрашивает Аверин. — Ты же говорил, что они у тебя есть.

— Да что их писать, Сергей Иванович, там и устно говорить-то не о чем.

— Ну, тогда говори.

И я бодро рапортую ему первый вопрос и по ходу ответа пишу на листке выводы необходимых формул, объясняю их. Так же бодро приступаю ко второму, дохожу до злосчастного уравнения и делаю попытку перехитрить Аверина. Бодро пишу исходную формулу, а дальше говорю, что путем длинных преобразований из этой формулы получается «вот эта» — и пишу ее. Ага, так тебе Аверин и купился! Он мне так ласково предлагает эти «длинные преобразования» написать. Деваться некуда: я бодро пишу несколько начальных дробей вывода, поясняя, что и откуда берется, дохожу до места, после которого бросил писать и говорю:

— А вот здесь, Сергей Иванович, вы непонятно почему взяли интеграл вот таким образом. — Я написал последнюю дробь, которая была у меня в конспекте. — Однако он-то ведь берется по-другому! — Ия написал свое предположение, как это должно быть.

Аверин развернул к себе мой листок бумаги и, объясняя мне, почему я не прав, сам дописал вывод нужной формулы до конца. Вряд ли я его по-настоящему обманул, но, во всяком случае, я ему отвечал уже минут 10 ив целом отвечал хорошо. Наступило время дополнительного вопроса, и Аверин решил завалить меня дымовой трубой. А я, слушая его лекцию о ней, чтобы легче было понять, пытался происходящие в ней процессы представить образно, и образ у меня получился вот какой.

— С дымовой трубой все просто, — начал я. — Чтобы рассчитать ее производительность, нужно представить себе рычажные весы, на одной чашке которых стоит столб горячего легкого воздуха, равный по высоте дымовой трубе, а на другой чашке стоит такой же по высоте столб холодного тяжелого воздуха. Разница в весе между ними — это тяга дымовой трубы, теперь нужно подсчитать потери тяги на сопротивлениях в боровах, на поворотах, в самой трубе.

Мысль эта очень простая, и мне казалось, что она каждому должна была прийти в голову, но Аверин меня прервал.

— Молодец! И хотя на настоящую пятерку ты не ответил, но я тебе ее поставлю.

— Ну, Сергей Иванович, а я-то думал, что в последний раз повезло идиоту — сесть без билета на тонущий пароход, — брякнул я глупость от неожиданности. Аверин усмехнулся.

Потом вышел Алик Барановский и сказал, что Аверин поставил и ему пятерку с добавлением, что Алик отвечал даже «лучше, чем Мухин». Игорь Тудер тоже получил пять баллов, и еще пара человек сдала на тройки, а остальных Аверин заставил прийти еще раз. И, между прочим, это ведь и ему самому была дополнительная неоплачиваемая работа, но он ее делал. Да, были люди…

Спрашивай!