СССР - потерянный рай

Моя жена преподавала в вечернем институте города, кроме того, она имела ученую степень, а таких у нас в городе было всего трое. Город был молодой, насыщен энергичными людьми, которые уже занимали различные должности, но не имели формального образования. Поэтому в институте всегда и охотно училось много жителей города, в связи с чем моя жена, как и другие преподаватели, была известным в городе человеком, долгое время даже более известным, чем я. Мне понравился такой случай: купил в магазине что-то у знакомой продавщицы, с которой поболтал и отвернулся, а за моей спиной подруга этой продавщицы спрашивает у нее:

— Кто это?

— Муж Мухиной.

Так что мне пришлось еще постараться, чтобы из мужа Мухиной дорасти до просто Мухина.

Так вот, в то время в институте учился майор, начальник пожарной части города, а у него служил старший лейтенант, как потом выяснилось, урод, который достал и МВД Казахстана, и все инстанции в республике непрерывными кляузами на всех и все. Это присказка.

Возвращаюсь я утром в воскресенье из командировки, жена меня кормит, но вижу, что она несколько не в себе: что-то хочет мне сказать, но не решается.

— Ладно, мать, не тяни — что там у тебя случилось?

— Ты знаешь, у… — называет фамилию майора, которого я тоже, само собой, знал, — служит какой-то негодяй, так он написал в горком заявление, — а моя жена была членом партии, — что этот майор мой любовник, а поэтому я поставила ему хорошую оценку.

— М-да… — сказать мне было нечего. — Ладно, мать, как-нибудь с этим разберемся.

Доел, поехал на завод, решил накопившиеся оперативные вопросы и задумался — что делать? Вернее, что делать, подсказывала ярость, но надо было продумать технологию — как это сделать? Появилась мысль, так себе — мыслишка, основанная на том, что этот старлей — дерьмо, а, следовательно, и будет себя вести как дерьмо, или, если хотите, как «культурный человек». Но никому говорить о своих планах было нельзя.

В понедельник разобрался с утренними делами и звоню в горком: правда ли, что у них есть такое заявление? Второй секретарь начала меня успокаивать — дескать, они этого негодяя знают, значения его писанине не придают и т. д., и т. п. Ага, значит, заявление есть, а значит, есть у меня и основания суетиться. Посылаю своего секретаря Наташу к юристу завода принести мне Уголовный кодекс с комментарием. Пришел с кодексом сам обеспокоенный юрист, но я сказал, что по такому пустячному вопросу он не нужен, — мне нужно просто кое-что уточнить. Уточнил.

Еду на обед, командую своему водителю Федору подъехать к пожарной части. Захожу, сидят две женщины, здороваюсь, спрашиваю, где этот старлей. (Мне надо было, чтобы мне на него указали, поскольку я его не знал в лицо.) Отвечают, что в части его нет. То, что они не спросили, как меня зовут, понятно — они меня знали, но вот то, что они не спросили, зачем мне нужен старлей, мне не понравилось, — значит, сплетни уже гуляют вовсю. Во вторник опять командую Федору свернуть к пожарной части, и опять все повторилось — старлея опять не было. После обеда возвращаюсь на завод, и через некоторое время звонок — этот урод мне сам звонит. Сообщает, что узнал, что я его ищу, и что он тоже хочет со мною встретиться, так как у него есть много чего, что мне нужно знать. Я, сдерживаясь, предлагаю ему подождать, а я немедленно приеду.

Захожу, обе женщины тут (что мне и надо), посередине стоит мурло в форме и сапогах. Спрашиваю вежливенько, он ли это, мурло подтверждает: ошибки нет. Подхожу и, вкладывая в удар весь вес, бью его открытой ладонью по щеке. Мурло стояло перед своим столом, а посему на стол и упало. Я его беру за лацканы мундира, прижимаю к столу и вежливо, но громко, чтобы свидетели слышали, сообщаю, что если он еще хоть один раз упомянет имя моей жены, то я утоплю его в Иртыше. После этого я его отпустил, отступил и подождал — не полезет ли он драться: мне это было бы некстати, но что поделать, нужно было это проверить. Однако старлей не обманул моих ожиданий — лежал, свесив ноги, на столе и перепуганно на меня пялился. Дело было сделано, и я ушел.

Тут нужно понять меня тем, кто не понял. Я не мстил — мне было не до этого, да и не стал бы я мстить этому негодяю. Хотя, положа руку на сердце, конечно, и мстил, но месть эта была сверх 100 %, чем-то вроде премии за образцовое выполнение задания. Цель была в другом, и только эта цель не давала мне покоя: я — муж и отец, на мне лежит обязанность защиты моей жены. А этот гад не только оскорбил мою жену, но и посмеялся надо мной, полагая, что я свою жену не сумею защитить. Так вот, главная задача, которая стояла перед мной, — защитить её от уже разошедшейся по городу клеветы, а всё остальное не имело значения. Я даже не думал о последствиях, вернее, я знал, что мой план может не получиться, и тогда последствия будут для меня неприятными. Но меня душила ярость, и все эти два с половиной дня я только и думал о том, как поаккуратнее дать ей выход в том направлении, которое решит стоящую передо мной задачу.