Ссудный день

Все мы бывали свидетелями этого маленького ритуала. Если в магазине заплатить пятидесятидолларовой или сотенной банкнотой, кассир обязательно поднимает ее и глядит на просвет, проверяя водяной знак. Потом достает специальный маркер с йодным раствором и проводит им черту на купюре. Ленивые фальшивомонетчики печатают деньги на обычной старой бумаге, произведенной из древесины. Йод реагирует с крахмалом, содержащимся в целлюлозе, и маркер оставляет черный след. Настоящие же деньги сделаны из льняной или хлопковой бумаги. То есть, по факту, это скорее ткань. Именно поэтому настоящие купюры могут пережить машинную стирку. И йодный маркер на них следов не оставляет.

Мэйси была готова признать, что насчет денег у нее пунктик. О деньгах она знала все. Ей нравилось трогать банкноты, прощупывая вплетенные внутрь защитные нити, она обожала рассматривать водяные знаки и разнооттеночные оттиски. Именно из-за этой своей страсти она и задержалась сегодня за принтером допоздна. Она разбиралась в деньгах и разбиралась в полиграфии, но сегодняшняя рабочая задача ее удивила. Спецзаказ. Нечто, совершенно ей не знакомое.

Мэйси взяла в руки один из листов, еще не отправленных в печать. Хотя термин «печать» тут, наверное, будет неточен. Процесс больше напоминал проявку изображения на фотобумаге.

По ширине листы были примерно с руку Мэйси от кисти до плеча. Поверхность скользкая и глянцевая. Плотнее обычной бумаги.

По техническому заданию ей следовало поместить каждый лист в форму, расположить на нем трафарет и в течение минуты держать под ультрафиолетовой лампой. Затем шаблон снимался, а лист отправлялся в бумагорезальную машину, и из него получалось тридцать шесть плотных тонких… купонов, наверное. Можно их так назвать.

Мэйси предполагала, что это для какой-то промоакции. Как объяснил клиент, у отпечатанного материала будет полуторамесячный срок действия. Дней через пятьдесят изображение на купонах полностью исчезнет. Вроде это какая-то технология для производства самоуничтожающихся документов, военная разработка в целях защиты секретной информации. Листы содержали в себе наночастицы золота и серебра, заключенные в тонкую гелевую прослойку. Под действием ультрафиолета они вступали в реакцию с гелем и меняли цвет. Листы, содержащие золото, были красные, а на участках, подвергшихся облучению, становились синими. Листы с серебром имели желтый цвет, а облученные их участки становились фиолетовыми.

Мэйси вынула из аппарата стопку готовых купонов, ярких и красивых, со сложными деталями, какими обычно украшают бумажные банкноты. Кружевные рамочки, фон со сложной перекрестной штриховкой. И сбоку – пафосный портрет. Некий Толботт Рейнольдс. Абсолютный монарх, избранный Советом Племен. Так было написано внизу мелким шрифтом. Лицо показалось Мэйси знакомым. На актера какого-то похож, вроде в рекламе видела.

На оборотной стороне красно-синих купонов значилось: «Деньги лучше сжечь, чем тратить на вздор».

На желто-фиолетовых надпись была другой: «Копящий еду портит ее. Копящий деньги портит себя. Копящие власть портят человечество».

Пока не видимый глазу, процесс разрушения уже начался. Реакция шла, хрупкие связи между частицами таяли. Через шесть недель на этих купонах ничего нельзя будет прочесть, они превратятся в клочки цветной бумаги.

Встроенный механизм устаревания. «Эзра Паунд пришел бы в восторг», – прошептала Мэйси себе под нос.

Она пересчитывала купоны, скрепляла пачки по сто штук бумажной лентой и укладывала в коробки. Потом они с напарником поменялись, и Мэйси встала за принтер. Точнее, за специальный вакуумный короб, из которого откачивался воздух, – тогда шаблон максимально плотно прилегал к пленке. Изображение получалось четким, хотя держаться ему предстояло и недолго.

Про Эзру Паунда Мэйси, конечно, много читала. Это был поэт, который продвигал идею овощных денег – таких, чтобы быстро портились и тем самым заставляли держателей как можно скорее их тратить или во что-то вкладывать. В таких деньгах нельзя скопить наличное состояние, нельзя оставить их в наследство. Они преходящи – как хлеб, как трудовой час. Мэйси знала, что радикальные идеи привели Эзру Паунда к фашизму, к восхищению Муссолини, к концепциям финансового теоретика Сильвио Гезелля. Гезелль считал, что крупные купюры должны иметь ограниченный срок годности, чтобы толстосумы не могли их накапливать, пока бедняки умирают с голоду в поисках работы. Необходимо лишить банки и богатеев возможности поработить страну посредством ее же денежной системы.

Эти бредовые умопостроения неоднократно доводили Паунда и до тюрьмы, и до психушки. Бо́льшую часть жизни он так или иначе провел под замком.

Мэйси не считала его идеи совершенно бредовыми. Для нее деньги были чем-то вроде портала – вроде телефонной будки, в которой осуществлял свои превращения Супермен. Деньги – это агар, эфир, бесформенная субстанция, которая должна быстро трансформироваться во что-то или исчезнуть.