Стая гадких утят (сборник)

Яна покосилась на бутылку дорогого коньяка – Женя не забыл ее просьбу.

– Наливай, Женя! Жизнь не закончена, поверь мне… Поверь, половину из того, что ты сказал, еще очень даже можно осуществить. Я имею в виду не часть про Галю, а часть про троих детей.

Ее просьба по разлитию спиртного была незамедлительно исполнена.

– За нас! – подняла коньячный бокал Яна.

– У меня хороший дом? – спросил хозяин, поддерживая беседу.

– Мне нравится, – откликнулась Яна, – только он какой-то… как бы это выразиться?

– Необжитой? – догадался Женя.

– Точно! – постучала вилкой по столу Яна.

– Так ремонт закончился недавно… А комнаты я специально не заполнял. Хотел, чтобы это сделала Галина, чтобы все было по ее вкусу, чтобы она чувствовала, что это ее дом, чтобы ей было уютно.

– Я знаю, в чем причина, почему она от тебя ушла! – прокричала Яна. – Ты избаловал ее. Ты слишком ее любил, а так нельзя… Ты задушил ее своей любовью, так же, как и меня Карл. Женщины начинают наглеть, капризничать, и если они стервы, то и издеваться над своим поклонником, словно проверяя его на прочность. Она в душе знает, что никуда он от нее не денется. Наливай, Евгений! – скомандовала Яна, входя в раж и в большой аппетит.

– Может, ты и права, Яна… Но я сейчас в таком отчаянии, что был готов уйти с работы, только чтобы Галя вернулась ко мне.

– Вот этого нельзя делать ни в коем случае! Работа приносит тебе удовлетворение и материальный достаток. Пойдешь у Гали на поводу, станешь подкаблучником, и будет она об тебя ноги вытирать! Хотя стоп, что это я тебя учу уму-разуму? Нашлась учительница! Сама-то тоже не сберегла свое счастье, других учу! Не слушай никого, Женя, действуй, как велит сердце! – горячо поддержала его Яна, впиваясь вилкой, а затем и зубами в сочный кусок окорока, подкопченного и ароматного.

«Неплохо у них работает кулинария при супермаркете…»

Они стали говорить о жизни, о любви, о своих неудачах. Коньяк в бутылке уменьшался, а настроение повышалось прямо пропорционально выпитому.

Наконец наступила та стадия, когда Яна всплакнула на плече у Евгения:

– У меня-то теперь и работы нет… Крах на всех фронтах…

– Так обратись к нашей Пуле! – сфокусировал на ней взгляд Женя.

– Не-е… пулю в лоб и другие части тела я не хочу… – поморщилась Яна. – Я о самоубийстве еще не думала.

– Да я не о пуле, а о Пуле! – воскликнул Женя.

– С ума сошел? – решила уточнить Яна… на всякий случай.

– Нет, – уверенно ответил Евгений. – Ты что, не помнишь? Женщина ходит с нами на занятия.

– Любовь Любомировна?

– Да нет! Другая!

– Александра?

– Да нет же! Другая женщина!

Яна напрягла память и действительно вспомнила еще одну женщину, сидящую всегда в самом последнем ряду и ведущую себя тише воды, ниже травы. Яна даже не сразу ее вспомнила и не помнила, как она выглядела.

– И что? – спросила она.

– Так она же директор бюро по трудоустройству! Уж не откажет в поиске работы коллеге по несчастью, – ответил Евгений.

– А при чем здесь Пуля? – поинтересовалась Яна.

– Так ее зовут так – Пуля! – прочавкал Женя.

– Пуля? Что за имя такое? – удивилась Яна.

– Пульсерия, а так – Пуля! Прикольно, да? – Евгений засмеялся. Он уже находился в изрядном подпитии. – Я все понял! В наш коллектив принимают женщин со странными именами! Сама посуди! Любовь Любомировна. Масло масляное! Яна Карловна. Извини, конечно, но Карловна – тоже не совсем обычное отчество. И, наконец, Пульсерия Валерьевна!

– Только Александра проскочила… – задумалась Яна.

– Как бы не так! Она же Александра Эдуардовна Репейник.

– Что?

– Репейник – ее фамилия! – прыснул Евгений, и они с Яной залились смехом.

Прошло еще немного времени, и они вовсе не походили на брошенных, а скорее напоминали веселящихся клоунов в цирке.

Глава 5

Василий Николаевич Лебедев, старший следователь прокуратуры, понял, что ему счастья в личной жизни не видать никогда. Конечно, в его душе теплилась надежда, что госпожа Цветкова, влюбившись в заморского принца, покинет пределы России и вся забота о ее персоне ляжет на плечи его заморских коллег. Но и здесь ему не повезло. Яна никак не хотела распрощаться с Москвой и продолжала лезть во все передряги.

Они были знакомы уже много лет, и каждый раз Лебедев покрывался холодным потом, когда на экране его телефона высвечивался номер Цветковой. Это могло означать только: опять что-то случилось, она опять во что-то влезла: или снова поймала «кровожадного убийцу», или преследует «самого маньячного маньяка». Беда в том, что Лебедев долго не признавался себе, что давно влюблен в Цветкову. Эта яркая блондинка разбудила в его душе вулкан страстей. Остальные женщины меркли в его глазах. Он мог злиться на Яну, проклинать все на свете, но, когда она просила помощи, да еще кротким, елейным голоском, не мог не откликнуться, словно в его душе сразу включался фонарик надежды.

В это утро, когда позвонила Яна и сказала, что срочно нуждается в его помощи и что свой единственный разрешенный милицией звонок она потратила на него, ноги сами понесли Лебедева в нужном направлении.