Сталь Императора

— Извольте, Болеслав Фомич, — охотно согласился император, — правда, нам для этого придется отвлечься от ваших уютных формул и проследить процесс попадания денег на рынок. Вы рассчитываете необходимое и достаточное количество финансов в обороте, просто сопоставляя их с золотым запасом, что столь же примитивно, как и неэффективно…

При последних словах Малишевский покраснел, как рак, и запыхтел, как паровоз.

— А что происходит потом, когда вы свои цифры посчитали и казначейство напечатало деньги? — продолжал монарх, игнорируя возмущение чиновника.

— Потом казначейство кредитует Госбанк, а Госбанк кредитует население под 6 % годовых (*), — автоматически ответил Кутлер.

— Прекрасно, — кивнул император. — Итак, представим для ровного счёта, что объём разрешённых к эмиссии денег — сто млн рублей (**). Заостряю ваше внимание — это все деньги, которые есть в государстве. Мы их эмитировали и через Госбанк раздали. Спустя год должники обязаны вернуть это «тело долга» и ещё 6 миллионов сверху в качестве процентов. А теперь вопрос — откуда они возьмут эти шесть миллионов, если эмитировано всего сто?

Малишевский открыл рот, собираясь ответить, но так и застыл в немом положении. В его математических мозгах эта строгая финансовая задача была нерешаемой.

— А вы говорите — «сбалансировано», — с усмешкой закончил император и с наслаждением раскурил трубку.

Кутлер бросил быстрый взгляд на Малишевского. В глазах математика читалась катастрофа, а в голове рушилась стройная и понятная финансовая модель. Побледневшее лицо свидетельствовало о приближении паники, на которую директор кредитной канцелярии был лёгок и охоч. Болеслава Фомича — больше учёного, чем чиновника — надо было спасать.

— Но должники могут рассчитываться не обязательно деньгами, — осторожно заметил Кутлер, — вексели, банковские билеты, закладные…

— Предлагаете заменить государственную денежную эмиссию частно-кредитным эрзацем? — усмехнулся император. — Полно-те, Николай Николаевич. Не стоит лепить заплатки у негодного сюртука на самом видном месте. Легче пошить новый. Вы вместе с Витте не смогли обойти определенные экономические законы. Российские бумажные деньги не стали европейской валютой. За российский бумажный рубль можно купить золото. Но только один покупатель — Государственный банк России — готов приобретать российские бумажные деньги за золото. Финансовая система, созданная Витте, усугубила диспропорцию между товарно-денежной экономикой России, с одной стороны, и кредитной — с другой. Это привело к социальной напряженности, усугубленной сезонными колебаниями предложения зерна на внутреннем рынке. Большинство населения пострадало от усиления бедности. Положение надо исправлять.

— Но как?! — вырвался невольный возглас у Малишевского.

Тот же вопрос охотно бы задали Столыпин и Балакшин.

— Вы сами предлагаете открыть эмиссию! Но тогда через год должникам придется где-то изыскать кредитные миллионы на уплату процентов! — недоумевал Кутлер.

— А кто Вам сказал, что мы будем их давать в долг?

— А как тогда деньги попадут к населению?

— Мы будем выкупать у них готовую продукцию. Казённый заказ. Контрактация.

— Но у нас во всей стране нет столько продукции!

— Предоплата. Под товарный вексель.

— Это опять тупик частной эмиссии.

— Совсем нет! Кризис, который мучает сейчас весь мир — это кризис перепроизводства. Он возникает не тогда, когда населению уже не нужен произведенный товар, а когда население готово купить, но у него нет на это денег. А производитель не может себе позволить отпустить продукцию в кредит, потому что ему тоже не хватает денег для расчетов со своими поставщиками и работниками.

— И тогда государственный заказ является практически единственным способом разорвать порочный круг неплатежеспособности и спасением для всей экономики, — задумчиво произнес Малишевский. Его лицо возвращалось к своему нормальному цвету.

— Да, — подтвердил император, — выкуп продукции у производителя не создаёт принципиально невозвращаемый денежный долг. Но это не единственное его достоинство. Это еще и мощный инструмент в борьбе с инфляцией. Ведь когда у государства на руках имеется товар, как естественное обеспечение денежной массы, никто не мешает установить пониженную отпускную цену на него, одновременно изъяв из оборота какое-то количество денежных знаков.

— Вот так вот просто? — растерянно спросил Кутлер.

— Нет, не так просто, — без тени улыбки произнес император, — совсем не просто. Это всего лишь модель, главная идея которой состоит в том, что рыночная экономика не может саморегулироваться, и поэтому вмешательство государства неизбежно, — говоря это, император еще раз многозначительным взглядом скользнул по глазам Столыпина. — И сейчас в России сложилась ситуация, когда вмешательство государства критически важно.